Справочник существ община г. Тальска - Анна Александровна Никода

невольно защемило сердце от жалости. Девушка была богато — или по крайней мере парадно одета — высокий головной убор, длинный, спускающийся до самого пояса платок, украшения на висках. Работать в таком точно было проблематично, так что фото явно постановочное.

Могла ли это быть бабушка? Так сразу и не скажешь, слишком сильно изменилась. Хотя общие черты и остались — темные глаза, смуглая кожа, типично кавказский типаж. Соня и сама была такой же, русские дедушка и отец ничего с этим поделать не смогли. Разве что волосы больше уходили в каштановый, по лету отчетливо отдавая рыжиной, да наследственная горбинка на носу почти сгладилась. Так что при желании можно было даже сказать, что на фото изображена она — и докажи, что не так.

Она перевернула фото, надеясь найти там какую-нибудь подпись, — поперек карточки, размашистыми, уверенными, явно мужскими буквами было написано: «Я рядом».

Записка была похожа на любовную — если бы не выражение лица девушки. И почему бабушка хранила его отдельно?

Часы с кукушкой на стене затрещали механизмом, дверцы открылись, но птичка так и не вылетела — Соня еще в детстве в порыве любопытства кукушку открутила, а потом благополучно потеряла. Стрелки показывали семь вечера, нужно было собираться, так что она сунула фото в карман и отправилась искать фен.

Марина жила напротив музея — ровно через дорогу. Одноэтажный деревянный дом на два хозяина с одной стороны сиял новенькой красной крышей и пластиковыми окнами, диковато смотревшимися в старых стенах, а с другой — выглядел так, словно его пытаются держать в порядке, но денег и сил на это явно не хватает. Соня безошибочно свернула на вторую половину, заметив брошенный на заросшей травой подъездной дорожке велосипед. Точнее, его остов — сиденья не было, колес тоже.

Она не ошиблась с адресом — внутри ее встретили накрытый стол и двое мальчишек-близнецов лет тринадцати, смотревших с любопытством.

— А вы как баба Нина? — полюбопытствовал один из их (она так и не смогла понять как Марина различает где Ваня, а где Петя), за что заслужил цыканье от матери:

— Не мели ерунду, — осадила она отпрыска и, поспешно наложив каждому по полной тарелке еды, отправила в другую комнату (домик оказался почти такой же планировки, что и ее жилище, разве что поменьше).

— Какую ерунду? — заинтересовалась Соня, уплетая картошку с котлетой и алчно косясь на квашеную капусту.

— А, — отмахнулась Марина, разливая темно-красную густую наливку по бокалам. Терпко запахло вишней. — Собирают глупости — дескать, бабушка твоя, земля ей пухом, ведьма была. Да это вздор, кому-то языком надо меньше молоть. Я Нину Георгиевну давно знаю и добрее ее никого не встречала. Знаешь, парни часто болели, особенно пока мелкие были, так она с ними иногда сидела, мои-то родители давно уже померли. Или трав каких наберет — вот как ты приносила. Она в травах хорошо разбиралась, верно. Только не ведьмовское это.

Соня задумчиво кивнула. За чужими детьми присматривала, а свои на другом конце страны росли.

— Зря я эту тему подняла, тебе, наверное, ее сильно не хватает, — огорчилась Марина, заметив выражение лица подруги.

Соня заверила ее, что посиделкам это не помешает. Наливка оказалась выше всяческих похвал и пока из-за стола не встала, она не поняла, насколько сильно ударило в голову. Засиделись до поздней ночи — уже и мальчишки спать ушли, и за окном стемнело, а они все болтали. Вспоминали детство, работу, Соня незаметно для себя рассказала про жизнь до Тальска, но, в отличие от матери, Марина ее желанию пожить в доме бабушки только обрадовалась.

— А почему бы и не остаться? — не удивилась она, словно переезд из крупного города в такой вот деревенский Тальск у черта на куличках был само собой разумеющимся. — У нас знаешь как хорошо? И природа какая — где ты такую еще найдешь? А люди? Ну, я вот как новости по федеральному посмотрю, там каждый день то убийства, то ограбления… А у нас тишь да гладь, а все почему? Потому что все друг друга — и о друг друге — знают. Тем более у тебя вроде как и жених уже есть…

Соня поперхнулась грибочком.

— А, — хмыкнула Марина. — Видели, к тебе доктор новенький захаживал. И не раз, ага?

— Он бабушку лечил, — суховато одернула Соня. Такая осведомленность ее неприятно поразила. Значит, все друг друга знают, говорите? А старый человек непонятно как прошел через полгорода и сгинул в лесу — никто ничего не видел, все смотрели в другую сторону?

— Да это я так, люди ж говорят, — пошла на попятную ее собеседница. И вздохнула: — Хорошо тебе, ты вон какая видная, не успела приехать, а уже ухажера нашла. Я вот бьюсь-бьюсь одна, хоть бы какого мужичка завалящего…

Посиделки плавно перешли от стадии совместных воспоминаний к стадии слезливых причитаний. Они поплакались друг другу на горькую судьбу, прокляли весь мужской род в целом и в частности и дружно решили, что им и одним, в общем-то, неплохо. На этом Соня засобиралась домой — часы показывали половину второго, завтра первый рабочий день и хоть ее работодательница сидела сейчас рядом, явно ничего не имея против продолжения банкета, девушка банально устала. День выдался богатым на впечатления — как плохие, так и хорошие.

— Я тебя провожу, — Марина тоже набросила куртку и посмотрела на Соню: — Ты бы это… купила себе чего потеплее?

На улице действительно было холодно и это привело их в чувство довольно быстро. Фонари горели, но стояли редко и путь их перемежался светлыми и темными участками, что несколько нервировало. В тишине слышался лай собак да их собственные шаги — даже компании подростков уже разошлись по домам. Соня невольно поежилась. У нее опять возникло мерзкое чувство, будто из окружающей пятачки света темноты на нее кто-то смотрит.

Марина расценила ее нервозность по-своему:

— Да не бойся ты, у нас тут не грабят. И не насилуют, — она хихикнула. — Говорю же, очень спокойно. Ой, а чего это там?

«Чего» Соня и сама уже увидела — ее переулок был освещен, хотя обычно все ограничивалось фонарем на перекрестке, истошно лаяли собаки, слышались голоса. Она ускорила шаг, почти бегом завернула за угол и остановилась как вкопанная: возле ее дома стоял полицейский «бобик», а рядом топталось несколько человек в форме, Петрович и