Справочник существ община г. Тальска - Анна Александровна Никода

была готова дойти до главврача (или кто там моргами командует?), нужно только все документы собрать, а то после похорон она все свалила в сундук кучей… Вряд ли Мирча Владович захочет такой шумихи? Впрочем, даже не в этом дело. Получается, Мирча знал, что она захочет узнать подробности смерти бабушки? Значит, там и правда что-то было? Соня сильно сомневалась, что раскопает в заключении патологоанатома что-то стоящее — такое только в кино бывает, а здесь, в Тальске, все тихо и мирно. Может, бабушка потому городок так любила — до последнего уезжать отказывалась…

Пока она проводила рекогносцировку и размышляла о дальнейших шагах, на сцене появилось еще одно действующее лицо. Точнее, сначала просто послышались крики — они звучали фоном, она не вслушивалась, погруженная в свои мысли. Затем, по мере приближения, стало понятно, что голоса звонкие, мальчишечьи, только уж больно насмешливые. В своем городе она бы быстро перешла на другую сторону дороги, чтобы не навлечь на себя неприятности, но в Тальске подобных уличных банд увидеть не ожидала и невольно насторожилась, высматривая, что же происходит. На противоположной стороне улицы большая компания подростков, шумно гогоча и толкаясь, тесным кружком двигалась по тротуару. С виду в них не было ничего опасного, они не были ни готами, ни панками — не имели устрашающих причесок или десятка металлических цепей на поясе, только шумели. Однако что-то в них ей очень не понравилось. Они были похожи на собак — по отдельности вполне милых и безобидных, но стаей — серьезную угрозу окружающим.

Ватага на секунду притормозила возле «Дракулешти», огибая высокое крыльцо, и двинулась дальше, будто галька, которую несет морскими волнами.

И кое-что после себя оставила. Сначала Соня даже не поняла, что изменилось — все ее внимание было приковано к мальчишкам, гогочущим на перекрестке в ожидании зеленого сигнала светофора. Стайка слегка распалась, разбившись на группы по два-три человека и она, успокоившись, вернулась к наблюдению за агентством. На крыльце кто-то сидел. Она скорее по поникшим плечам и неловкой позе поняла, что это не просто уставший прохожий и подскочила, не зная куда бежать, — к светофору (мамино воспитание — все должно быть по правилам!) или прямо через дорогу, к скорчившемуся на ступенях мальчишке (сразу вспомнились слова патологоанатома). Но еще горел красный и ждать было долго, поэтому она, выждав удобный момент, галопом пронеслась перед машинами, игнорируя их отчаянные сигналы.

Борис сидел, прижавшись к коленям и низко опустив голову, так что Соня не сразу заметила маленькую лужицу крови, что натекла возле него ног.

— Эй, ты в порядке? — она неуверенно присела рядом с ним, заметила кровь и уже решительно приподняла мальчишеский подбородок. У него даже усы еще расти не начали — кожа была гладкая и нежная, как у ребенка. На бледном лице пунцовым пятном алели измазанные в крови губы. — Ох… Нет, не шевелись! Посмотри на меня, Борис, верно? — она постаралась, чтобы голос звучал как можно уверенней — ему и так достаточно плохо, не хватало еще, чтобы она тут в обморок рухнула.

Парень кивнул, вытирая губы рукавом белой рубашки.

— Они тебя избили? — Соня отметила, что у него странные глаза — сочно-карие, очень глубокие, с каким-то даже красновато-ореховым отливом. Не мальчик, а картиночка, ну вот как на такого рука поднялась? Твари. — Что болит? Живот?

— Все нормально, — мальчик, видимо, начал приходить в себя, потому что попытался слабо отмахнуться. — Уже ничего… не болит… — говорил он, опровергая свои слова, с длинными паузами.

— Пойдем, заведу тебя к отцу, — она попыталась подхватить его под плечо, но тот неожиданно сильно уперся. Тело было твердое и тяжелое, как камень.

— Не надо, тетя Соня! И его все равно нет… Он… Он на выезде!

На каком таком выезде может быть директор агентства ритуальных услуг, Соня уточнять не стала. От скорой Борис отказался с таким же рвением, словно она ему зубы рвать предложила, и даже поднялся, пошатываясь. Секунду посмотрел на нее жалобно, а потом его вырвало. Вроде бы без крови, что несколько ее успокоило, но оставить ребенка в таком виде Соня все равно не могла и, выудив из сумки пачку влажных салфеток и бутылку с остатками воды, со вздохом уточнила:

— Полицию тоже не предлагать? Ладно, ладно! Куда ты хоть шел?

Оказалось, в музей — и она уже уверенно подхватила парнишку под пояс, увлекая по тротуару:

— Вот и отлично, зайдешь ко мне, умоешься, может, рубашку удастся застирать, а потом иди куда хочешь, договорились?

А за это время она убедится, что с ним все в порядке.

Он диковато, с удивлением на нее посмотрел, но на губах мелькнула облегченная улыбка. Соня подумала, что оставлять эту ситуацию просто так нельзя — как бы она ни относилась к Мирче Владовичу, он должен был об этом знать.

Всю дорогу она высматривала его обидчиков, но те, видимо, уже скрылись в каких-то переулках, а в Нижнем городе вообще не было ни души — время обеденное, будний день. Так что они молча доковыляли до дома — где-то на середине пути Борис уже пришел в себя достаточно, чтобы идти самостоятельно, да и выглядел вроде слегка растерянно, но повеселее. Хотя у калитки неожиданно заробел:

— Может, я сразу в библиотеку…

— Заходи, кому говорю, — Соня решительно втянула его во двор, краем глаза заметив в тупике движение. Их переулок упирался в высокий обрывистый холм и обычно под ним паслись две козы Петровича, добросовестно утаптывая круг диаметром метров десять. Остальное заросло крапивой и лебедой. Теперь недалеко от коз стоял человек — она не успела его рассмотреть, отметила только, что мужчина. Высокий, широкоплечий, темноволосый, но какой-то неопрятный. Бомж или наркоман — закладку ищет? Надо бы Петровичу сказать, а то сожрут его козы не тот порошочек, придется их в наркодиспансер везти.

В доме мальчик чувствовал себя достаточно уверенно — он явно не раз бывал в гостях у бабушки и она невольно задумалась, что еще о ней не знает? Собственно, Соня очень поверхностно представляла себе жизнь Нины Георгиевны в Тальске. По ее мнению, старушка за восемьдесят вообще должна передвигаться только с тростью, до соседнего магазина, а ее социальные контакты — ограничиваться соседями да изредка наезжавшими внуками. Она уже здесь поняла, насколько была не права. И до сих пор продолжала удивляться.

Пока Борис умывался и застирывал рубашку, она притащила на кухню аптечку