Справочник существ община г. Тальска - Анна Александровна Никода

Скрипнув зубами, Соня начала пробираться к ним, но когда увидела маму в следующий раз, та уже была одна. В толпе мелькнула спина гробовщика и рядом с ним — знакомый мальчишеский силуэт. Ну и слава богу.

— Бабушка твоя его терпеть не могла, — сообщила тетка Тома, заметив куда смотрит Соня. — Вечно они цапались… М-да.

— Думаете, его совесть замучила? — предположила девушка. В ответ получила скептический смешок:

— Мирчу? Я тебя умоляю, Софико… У таких как он, подобные слабости отсутствуют в принципе.

Кроме этого похороны запомнились дракой Моти и Бориса — правда, уже за пределами кладбища. Мотя явно не был доволен явлением семейства Дракулешти (как, впрочем, и все остальные) и уже садясь в оку, Соня краем глаза заметила мельтешение, автоматически бросила взгляд на автобусную остановку и увидела этих двоих. Почему Борис не уехал с отцом осталось загадкой, но на остановке он выглядел нахохленным галчонком и что-то выговаривающий ему Матвей был явно выше, больше и сильнее. Поначалу дело ограничивалось толчками в плечо, но тут Борис обозлился, что-то ответил, толкнул в ответ…

— Эй! — она даже не поняла в какой момент выскочила из машины и бросилась к ним. — Вы что творите? С ума сошли? Еще бы у гроба свару затеяли!

Кое-как удалось их угомонить. Оба отказались говорить причину перепалки, так что Соня ограничилась тем, что посадила их в разные автобусы и дождалась, пока оба уедут. Петрович с матерью все это время смиренно ждали в машине.

А потом они как-то разом остались одни. Поминки закончились быстро — или она все же отключилась в какой-то момент — и Соня вдруг обнаружила себя в странно пустой кухне, в осиротевшем доме. Мать тяжело стянула с головы платок и упала на соседний стул. Они с некоторым недоумением посмотрели друг на друга. Соня поставила чайник, разлила по кружкам заварку — запах земляники и чабреца разошелся по комнате — и затихла, растерянно глядя в запотевшее окно. Дождь разошелся с новой силой, похолодало, в комнате царил вечерний полумрак.

А ведь еще только обед — часы показывали три часа дня.

Глава 5

Следующим утром Соня застала мать за покупкой обратных билетов. На столе лежали остатки блинов, но рядом с ними уже соседствовали рисовые хлебцы и овсяная каша на воде — неизменные составляющие завтрака в их семье. Соня с отвращением отодвинула от себя тарелку с кашей и взяла блин. Горько кольнуло сердце.

— Самолет в первом часу ночи, — пригубив горького кофе, Наталья Петровна деловито клацала пальцем по экрану планшета. — Как раз успеем в доме прибрать и, может, окна заколотить. Кстати, ночью забор упал, тот, что позади участка. Нужно еще с газовой службой связаться, чтобы они вентиль перекрыли… Тебе место у окна брать?

Соня поперхнулась блином и встретилась с матерью глазами. Так вот значит, как все будет? Они уедут, затем продадут дом — скорее всего, даже онлайн, ведь на что нужны технологии? И навсегда забудут и о Тальске и… о бабушке. А она так никогда и не узнает — что же случилось на самом деле?

Все ее существо восставало против этого.

Она тщательно прожевала блин. Есть слова, к которым нужно готовиться. И решения, которые должны идти от сердца.

— Я не полечу.

Наталья Петровна подняла на нее глаза. Взгляд у нее был, несмотря на утро, утомленный и она не сразу осознала что ей сказали.

— В каком смысле? Поездом дольше. Я оплачу…

— Я остаюсь, — уже тверже повторила Соня, отставляя чашку с чаем. Стоило сказать это однажды, как она поняла — все верно. Она впервые за долгое время все делает верно. Вместе с этим пришло спокойствие — она еще не знала, что будет дальше, как она собирается выяснить правду, но она сделает это. Ради бабушки.

— Софья… — Наталья Петровна нечасто сталкивалась с сопротивлением дочери и теперь растерялась. — А как же работа?

— Я уволилась, — невозмутимо ответила Соня, отщипывая кусочек от второго блина. К ней неожиданно вернулся аппетит и она достала из холодильника сметану, щедро намазала сверху.

От матери раздался возмущенный свист втягиваемого для грозной тирады голоса.

— А…

— Я давала Андрею деньги, чтобы он платил за ипотеку. Он не платил. Так что о квартире теперь… Тоже можешь не беспокоиться. — Соне неожиданно стало смешно и она даже фыркнула от смеха, глядя на вытянувшееся лицо матери. Может, это нервное? — Я останусь. Разберу бабушкины вещи. Выставлю дом на продажу. Дом записан на меня, документы есть. Потом… Потом вернусь.

Она не стала уточнять «может быть», потому что Наталья Петровна и так достаточно была шокирована. С минуту она смотрела на невозмутимо завтракающую дочь, потом возмущенно, даже с обидой, всплеснула руками:

— Нет, это курам на смех! Что еще за заявления⁈ Софья?

— Отцу только не говори, — попросила Соня, даже не подумав повторять. Мама этого терпеть не могла, как и подобных вопросов, но, видно, теперь растерялась. — Я потом сама. Когда он поправится.

— Да и черт с ним, с Андреем, — возмутилась Наталья Петровна. — Здесь-то зачем оставаться? Прятаться?

Соня покачала головой, набрала полную ложку малинового варенья и добавила к сметане, восхищаясь и ужасаясь про себя этой калорийной бомбе. Это был ее способ почтить бабушкину память — не вспоминать в ее доме таких вещей, как «заменитель сахара», «гликемический индекс» или, упаси боже, «диета».

— Отдохнуть.

— Здесь? — в голосе матери неожиданно появилась новая нотка, которую Соня с удивлением опознала как испуг.

— А что такого? Мне даже работу предложили, — слегка преувеличила она, вспомнив Марину. В любом случае сидеть на шее у родителей Соня не собиралась, не так ее воспитывали.

Не то чтобы Наталья Петровна сдалась без боя. Но упрямство было их семейной чертой, а дочь уже совершеннолетней, так что Соня осталась в Тальске, чему очень обрадовалась тетка Тома, заглянувшая вечером на огонек. Заметив чемодан у входа, она сначала расстроилась — «уезжаете?» — а потом повеселела, узнав, что Наталья Петровна уезжает одна.

— Вот и хорошо, вот и ладненько, — довольно приговаривая, соседка кивала, как болванчик, не