Моя Академия 3 - Евгений Син

На моей шее защелкивается подобный амулет.

— Ты в порядке? Слышишь меня? Понимаешь? — спрашивает боец.

— Да, — говорю, — слышу, понимаю. Двигаться не могу. Еле разговариваю. — едва ворочаю языком.

Слова при этом почти понятны. Говорить могу чуть больше, чем раньше. Челюсть сводит.

— Что случилось? — спрашивает мужик и опускает щиток защитного костюма.

На меня смотрят незнакомые сосредоточенные глаза.

— Откат магической техники, — предполагаю.

— Вы сейчас были под контролем? — спрашивает боец.

— Нет, я не подвержен контролю, — честно сообщаю.

— А девушка? — раздается следующий вопрос.

— Девушка — да, — стараюсь говорить короткими предложениями. — Там, за моей спиной Кольцов. Скорее всего, он мертв.

Силы снова покидают меня. Говорю неоднозначные фразы, но мужик меня вроде бы понимает.

— Да, так и есть, — подтверждает боец. — Труп мы наблюдаем. Кольцов это или нет — разберемся. Ваш откат — последствия встречи с этим человеком? — спрашивает боец.

— Да, — говорю. — Он долго балансировал на грани смерти.

— Некросы? Здесь? — тут же цепляется за объяснение боец.

Ментальные техники у некромантов его не удивляют.

— Как ты выжил? — Мужик в костюме выглядит удивленным.

Не думал, что таких людей можно хоть чем-то поразить.

— Не знаю, — говорю. — Повезло, наверное.

— Так, этих двоих в госпиталь. По отдельности и под охрану! — раздаётся знакомый голос.

В поле зрения появляется бритый следователь. Игорь Клишенко.

— Орлов, тебе же было сказано не выходить из дома! — говорит он.

— Не вышел бы — не спас Ариадну, — возражаю ему.

Боль возвращается, но переносится терпимее. Спорить со следователем совершенно не хочется. Да и наплевать на него. Свои ощущения сейчас мне намного интереснее.

— Здание оцепить, этих двоих в госпиталь, — командует Клишенко. — К трупу вызвать местную следственную бригаду. Хотя и так видно, что это наш сотрудник. Бывший.

Что происходит за спиной — не вижу. Только слышу, и то недолго. Вижу носилки, пошевелиться не могу. Два бойца перекладываю меня и уносят в безлошадную карету. Сознание в этот момент решает, что мне пора побыть наедине с собой, и отрубается.

* * *

Прихожу в себя уже в госпитале. Стены по-прежнему спокойного белого цвета. Только сейчас меня селят в комнату с окном. Да и, похоже, с магией — всё вокруг трещит и скрипит. Как только открываю глаза, понимаю, что ко мне в палату направляются двое. Да еще и точно знакомые. Кажется, просыпаюсь именно поэтому. Всё-таки моё обострившееся чувство никуда не ушло.

Так и есть — буквально через четверть минуты получаю подтверждение. В палату заходят доктор и следователь.

— Господин целитель, — улыбаюсь знакомому мужику.

— Вы меня помните? — спрашивает он.

— Конечно, Федор Ильич, — приветствую. — Как не помнить.

— И вам здравствовать, господин Орлов, — отвечает мужик. — У вас невероятное физическое истощение и аномально быстрое восстановление мышц, связок и костей после перенапряжения. Вы говорите, это был откат? — спрашивает он.

— Да, откат от магической техники, — поясняю.

Язык слушается. Челюсть больше не сводит. Боль полностью отпускает тело. Только легкая слабость.

— Ну, что могу сказать, — продолжает целитель. — Всем бы такие откаты. — Мышцы стали крепче, кости и связки тоже. Поздравляю — благодаря вашему откату вы приобрели неплохую форму. Будто месяц занимались физкультурой.

— Здорово, — отвечаю.

Информация меня радует.

— Только постарайтесь не частить с подобным, — предупреждает Федор Ильич. — Иначе организм подобных издевательств над собой вам просто-напросто не простит.

— Доктор, не от меня зависело. Сами понимаете, — пытаюсь объяснить причину.

— Да, это понятно, — говорит целитель. — Сам бы на такое не подписался. Вам крупно повезло, что большую часть после вы пробыли без сознания.

— А как долго? — уточняю.

— Сутки, — говорит Федор Ильич.

Недолго. Все могло быть менее приятно. Целые сутки валяться с болью мне уж точно не улыбалось.

— Получается, если бы остался в сознании, то…? — не договариваю, но целитель понимает мой вопрос.

— Да, судя по нашим данным, интенсивно восстанавливаться организм прекратил только час назад, — поясняет мужик. — Вам только-только последние капельницы поменяли. Примерно час назад вы перестали страдать от боли. Успели поспать.

— Это всё хорошо, — вмешивается следователь. — А меня вы помните?

— Конечно, Игорь Васильевич, ну, как же вас забыть? — улыбаюсь.

— Тогда у меня к вам вопрос, господин Орлов, — Клишенко переходит к делу. — Зачем вы вылезли из окна своей гостиницы?

Понимаю, что следаков слабо интересует, что со мной произошло и как именно себя чувствую. Все, что делает Игорь — кидает короткий взгляд на целителя. Молча просит разрешение на разговор. Федор Ильич только пожимает плечами, но остаётся в комнате.

— Так я вам ещё в том доме сказал, что если бы я не вылез, то девушка бы умерла. Кстати, Фёдор Ильич, как ваша сотрудница? Пришла в себя? — уточняю.

— С ней всё замечательно. Она пришла в себя намного раньше, чем вы, — говорит целитель. — Что смогла, рассказала.

Бритый бросает гневный взгляд на целителя.

— Ну а что? — отвечает Федор Ильич. — Ничего нового мальчик всё равно не узнает. Да и до ваших игрищ мне дела нет, — усмехается мужик.

Кажется, следователей не любят вне зависимости от того, сколько их и откуда они. Не в первый раз встречаю подобную реакцию. Игорь закатывает глаза, всем своим видом демонстрируя: «Боже, и с кем мне приходится работать».

— Орлов, вам же ясно сказали: сидеть дома, ходить по конкретному маршруту, ничего не выдумывать, — нагнетает Клишенко.

Изменить мы уже ничего не можем. К чему этот допрос — не понимаю.

— «Сарай» сгорел, ваши не появились, куда я пойду? — принимаю игру следака. — Оперативной возможности связаться с вами у меня нет.

— «Сарай» сегодня-завтра восстановят, — говорит Игорь. — Пожили бы немного в этом гадюшнике неподалеку, ничего бы с вами не случилось. Мы потеряли вас на час, к тому же нам пришлось пережить несколько неприятных минут отката от клятв. Видимо, вы подвергались опасности.

— О да, — вспоминаю дорогу сквозь туман, — подвергался.

Теперь понимаю, почему следак ведет себя нервно. Что такое откаты теперь знаю не понаслышке. Сомневаюсь,