Рысюхин, помните свои шестнадцать? - Котус

[1] Название города примерно на месте нынешнего Николаева, там, где Южный Буг превращается в Бугский лиман. Очень логичное место для города и торгово-перевалочного узла, это ещё древние греки поняли.

Глава 11

До Тернополя добираться было почти четыреста километров, но с учётом того, что часть дороги идёт по горам и прочих «неизбежных на море случайностей», за два дня могли и не доехать. Поэтому я на первом же привале предупредил Вишенкова о том, что он теперь главный в колонне, а мой фургон с шофёром и денщиком нужно будет забрать по дороге, сел за руль и поехал вперёд в привычном для себя режиме, разве что с картой время от времени сверяться приходилось. Правда, за день доехать всё равно не успели: в горах и я больше тридцати не разгонялся, да и потом постоянно приходилось притормаживать для ориентирования на местности. Но на ночлег остановились меньше, чем в сотне километров от цели. Мой денщик, наверное, до поступления в родовую гвардию работал в цирке, совмещая амплуа престидижитатора и акробата: он ухитрился на ходу, в имеющейся в салоне микро-кухоньке приготовить сперва горячий обед из первого и второго, а потом ещё и ужин! Нет, я точно ему почётное звание «повар-эквилибрист» присвою, надо только придумать, что подарить по этому поводу.

С ночёвки в каком-то селе снялись не на рассвете, но вскоре после того: село проснулось, разбудило и нас, так что на скорую руку привели себя в порядок, позавтракали сухим пайком с чаем и около семи утра были уже в пути. Мои попутчики отказались ложиться рядом со мной в салоне, мол — невместно, и ушли на постой в одну из хат. Денщик, правда, порывался заночевать сидя в кабине, но я такое безобразие пресёк. Пришли они покусанные и почёсывающиеся, насекомых в доме оказалось «как грязи», но один раз можно и потерпеть — завтра уже смогут заночевать в фургоне, поскольку меня рядом не будет. Главное, чтоб с собой новых постояльцев не принесли — надо будет, кстати, установить в фургоне морилку для насекомых, такую, которые геологи в тамбурах своих модулей размещают. Давно хотелось, но всё как-то то забудешь, то просто руки не доходят. И даже улучшенная при помощи деда память не помогает, просто переключаешься на другие, более важные или срочные задачи и всё — ушло в архив. И вспоминаются такие «архивные дела», как назло, почти исключительно в те моменты, когда ими гарантированно не сможешь заняться. Во время ужина, например, или в душе…

Хоть я и приехал на лётное поле раньше обещанного, ещё даже одиннадцати часов не было, курьер уже ждал, и его экипаж уже нервничал. Правда, глядя на мои знаки различия, лётный поручик, командовавший небольшим экипажем маленького на фоне своих грузовых «сородичей» дирижабля вслух какие-либо жалобы выслушивать не стал. Но и я решил не задерживаться сверх меры, прихватил с собой в добавок к начатому сухому пайку ещё один и поднялся на борт, и уже через пять минут экипаж начал процедуру отстыковки от причальной мачты и взлёта.

Ну, что сказать про предоставленную мне каюту? Только одно — купе второго класса в поездах — это просто роскошные и просторные апартаменты! Я полетел налегке: взял с собой только саквояж с документами, привычный ещё с первого курса, почти столь же привычный полуторный меч и револьвер, без них я себя вообще полуголым чувствую, словно без штанов на улицу вышел. Ну, ещё два сухих пайка в отдельной сухарной сумке, один целый и второй начатый. Так вот, со своими вещами я в выделенном мне помещении еле-еле разместился! Дед, осмотрев «купе», голосом радостного дебила (его определение; по словам самого деда, он долго тренировался воспроизводить именно эту интонацию для совещаний со смежниками) заявил:

«Юра! Я знаю, кому в этом мире продать идею капсульного отеля!»

Он мне напомнил, что имеет в виду, и меня аж передёрнуло! Кошмар какой-то, склад для людей, репетиция укладывания в гроб, простите мне такую ассоциацию! С другой стороны, выделенный мне объём ненамного больше, разве что я кое-где могу встать в полный рост. Хорошо, почти в полный, в двух местах. А другое отличие — материалы, которые используются в оборудовании и отделке внутренних помещений. К ним выдвигаются, похоже, ровно три требования: они должны быть максимально лёгкими, не быть слишком тяжёлыми и, самое главное, весить поменьше. Всё остальное, кроме цены, значения при отборе явно не имело, так что слышимость был идеальная, а вот прочность конструкций внушала опасения.

Я, конечно, не видел штатного расписания экипажа курьерского дирижабля, но все четыре воздухоплавателя явно совмещали несколько должностей. Так, штурман явно выполнял ещё и обязанности суперкарго, как его обозвал дед, а один из палубных матросов был помимо прочего коком. Во всяком случае, через два с небольшим часа он принёс что-то наподобие обеда. Пусть на основе разогретых консервов, но — горячее. В качестве ответной любезности сдал на камбуз оба своих суточных пайка, начатый и нетронутый: раз уж взялись кормить, то смысла нет есть консервы холодными, да и объедать парней не хочется.

Курьерский дирижабль представлял собой вытянутый полужёсткий баллонет с небольшой гондолой, где размещались рубка, каюты экипажа, которым скорее подошло бы название «пеналы», четыре чуть-чуть больших ячейки для пассажиров и крохотный трюм. Всё же задача кораблика не переброска войск и не перевозка товара, а срочная доставка фельдъегерей, курьеров, посыльных офицеров и срочных грузов, в основном — почты. Дед комментировал увиденное в своей манере, то поминал какую-то япону мать и истово благодарил богов за то, что хоть стенки не из рисовой бумаги, при этом просил меня вслух это не повторять, чтобы на мысль не наводить, то вовсе песенку напевать начинал. Со словами «Порнография девять на двенадцать, с лохматой пиською на па-а-а-мять…», благо, кроме меня этого никто не слышал, а то бы точно обиделись.

Для управляемости полёта служили два двигателя с тянущими винтами, запитанные от макров. Кроме того магией питался какой-то «ветровой щит», о котором матрос отказался говорить подробнее, ссылаясь на незнание, но явно что-то, снижающее сопротивление воздуха, и устройство, каким-то образом повышавшее подъёмную силу. Дед, узнав об этом, обрадовался: он, дескать, уже начал сомневаться в своём рассудке и математических способностях, поскольку по его расчётам для того, чтобы поднять «даже такую дендрофекальную гондолу» нужен пузырь раза в полтора больше, а то и в два, для гарантии. По словам того же матроса, который кок,