Рысюхин, помните свои шестнадцать? - Котус

Кое-как отговорившись сиплым голосом от своих любимых добрался, наконец, до своей квартиры. Там на столике стоял пузырёк, который вызванный по этому поводу слуга назвал «эликсиром для горла». Отравы в бутылочке я не почувствовал, так что выпил и пошёл спать.

Утром же лучше всякого кофе меня разбудила мысль о семье! А именно — если там полтора десятка разведок лазят, выяснить мою фамилию — совсем несложно, имея маломальский доступ к архивам или дворянским книгам, а они общедоступны, узнать место жительства — тоже задача разминочная. Так не рванут ли все эти любопытные ко мне домой⁈ А там — жёны, дети! И почему раньше такая простая мысль не приходила мне в голову⁈ Подгоняемый таким внезапно, но бурно вспыхнувшим опасением, я едва дотерпел до встречи с Антоном Прокречетом. Услышав мои несколько сумбурные переживания, он спокойно ответил:

— Не вы один такой. у нас хватает интересных для других стран лиц, данные о которых широко известны, и не всех в принципе можно спрятать, равно как и приставить круглосуточную охрану ко всем родственникам чиновников. военных, разведчиков… Иначе у нас половина страны будет охранять другую половину, а работать станет некому.

Не сказать, что меня утешил рассказ, что я не одинок с моей проблемой, но собеседник продолжил.

— Однако их семьи живут достаточно спокойно. Некоторые меры безопасности от придурков предусмотреть всё же нужно, но не более того. В последние годы, не без нашего активного участия, сложилась в мире такая ситуация, что семьи трогать не принято. Просто нам тоже известны имена, фамилии, адреса и родственники очень многих важных для своей страны людей у соседей. И в случае чего, мы не будем утруждать себя поисками конкретного виновника или автора инициативы — его, или его голову, или их нам принесут их собственные сослуживцы — те, что будут следующими в списке. Более того, даже если мы немножко ошибёмся со страной — обижаться будут не на нас, а на того, кто первым начал. Так что последние лет пятнадцать-двадцать ни одного случая в мире! Дольше всех доходило до островитян, пришлось трижды сменить всё руководство разведкой, физически сменить, если вы меня понимаете. Но теперь даже они не наглеют.

Немного успокоенный, но ещё не до конца, я отдал по мобилету распоряжения Старокомельскому по усилению охраны и вернулся к работе. Опять сидели до десяти вечера, с перерывами на обед, ужин и несколько чаепитий, которые шли вообще «без отрыва от производства», плюс трижды заглядывал Его Величество, но ненадолго, узнать о прогрессе в работе и лично выяснить некоторые особо интересующие его подробности. И работали в таком режиме ещё три дня, а потом целый день (!) разбирали буквально по секундам (!) то утро, когда я, вандал малолетний, уничтожил памятник средневековой архитектуры — но это определение дал дед ещё в пути, до того, как спрятался перед встречей с Императором. Антон назвал это же действо иначе: «спалил кубло к той самой матери».

Если я говорю «по секундам», то это именно так и есть! Что происходило, кто в этот момент был рядом, что делал, куда смотрел… Кто из гвардейцев и, отдельно, из посторонних что видел, кто что МОГ видеть, какие вопросы по происходящему задавал, какие пояснения получал от меня или от других лиц. Ну, и мои действия, не только «что», и даже не только «как» и «почему», но и «почему именно так» и «как хотели/могли бы иначе». Для ответа на некоторые вопросы пришлось даже связываться с Вишенковым, а также с нашими разведчиками, выпытывая у того из них, кто не был в этот момент за рулём, интересующие Антона подробности. Пятнадцать минут разбирали весь день, с девяти утра до десяти вечера!

Ну, и от вопросов о том, кто что мог видеть, и кто что мог понять мой «потрошитель» без особого труда перекинул логические мостики и почти невзначай вытащил из меня почти все мои и дедовы идеи, предположения и измышления. Кроме той версии с протурецки настроенной болгарской оппозицией — там дед так и не смог восстановить пару ключевых связок в рассуждениях. Или забыл, какие именно грибы[1] из волшебного леса ел накануне, а я сильно подозреваю, что «это были не опята»[2]!

На следующий день собрались попозже, уже после обеда — видимо, причастные к проблеме люди изучали нашу с Антоном, если не ошибаюсь, Сергеевичем, сам он мне своё отчество так и не сказал, писанину. Я сам сперва отсыпался, потом общался с жёнами, потом — с почти добравшимися до Викентьевки и планирующими стать там на днёвку гвардейцами. Не то, чтобы они так устали, что не могли осилить оставшуюся сотню вёрст, или что-то сильно сломалось, просто сбились с графика, в том числе и пока блудили на объездных дорогах к югу от Бобруйска. Приехать в родной форт затемно, уставшими и грязными не захотели, сочли, что это будет умалением моей, оказывается, чести, а потому решили провести оставшиеся полдня и утро в приведении в идеальный вид себя и техники.

Встретившись со мной после обеда, Антон задумчиво протянул, словно подводя итог всем моим измышлениям:

— Иногда банан — это просто банан. А человек выглядит идиотом просто от того, что он на самом деле идиот. И ничего более. И никаких тебе хитрых интриг…

— Хотите сказать, что иногда что-то выглядит как грубая имитация действий островитян, потому, что это и есть грубые действия островитян?

— Возможно, возможно… Но ещё не факт, люди работают, чтобы «гонорар» за «представление» был направлен строго по адресу, без ошибок и накладок.

— Кстати, а тот фрукт, что пытался на горящем броневике уехать, что с ним? Если выжил, то можно найти и поспрашивать. Хотя, простите, что это я, это настолько очевидно…

— Не извиняйтесь, порой действительно совершенно очевидные и логичные действия не выполняются по целому ряду причин и совпадений, как правило от того, что каждый считает, что уж это-то остальные точно не забудут. Не выжил, увы. Нашли его тело, но местные нашли раньше и обобрали в буквальном смысле до нитки, даже исподним не побрезговали, хотя оно и было явно испачканным. Так что все улики, что могли быть на теле, пропали безвозвратно.

— А само тело? Оно ничего не сказало?

— Опознали. Широко известный в узких кругах британский подданный Стив Поллак по кличке Энтомолог. Повадился одно время травить своих жертв веществом, которым биологи бабочек умертвляют, оно