Рысюхин, помните свои шестнадцать? - Котус

«Не, дед, это не логика, это дичь какая-то. Если что-то является моим имуществом — именно я обязан заботиться об его сохранности, и чтобы оно не валялось и не шлялось где попало. Если же моё имущество оказалось там, где его быть не должно, на дороге, например, и из-за этого кто-то получил убыток или ущерб здоровью, то это я должен платить пострадавшему, а не он мне! Даже если моё имущество тоже пострадало!»

К общему мнению мы так и не пришли, хоть дед, как мне казалось, и хотел бы со мной согласиться, но не хотел именно уступать. Или дело в том, что он только слепок, и поэтому не может менять запечатлённые в нём мнения и убеждения? Не знаю, если честно. Зато за этим разговором сам не заметил, как дошли до всё того же кабинета, перед которым дед едва успел юркнуть куда-то в лес, словно его и не было в моём внутреннем мире, и где меня ждали те же двое плюс всё тот же секретарь по фамилии Прокречетов, у которого я, похоже, персональное наказание.

После взаимных приветствий Пётр Алексеевич обратился к своему наставнику.

— Говоришь, наказывать не за что, без оценки события не оставишь — значит, надо награждать?

— Именно. Но не от того, что деваться некуда, а потому как заслужил.

— Напомни-ка мне, чем мы обычно за вразумление дорогих соседей жалуем?

— «Заслугами». Но у него уже есть, вторая степень, а первая не положена — чином не вышел.

— И как быть?

Я смотрел этот спектакль, сохраняя вежливое и отстранённое выражение лица. Ну, насколько мог сохраняя. Почему спектакль? Так если награждение сегодня, а парадный мундир о том вопиет, то Указ уже подписан и награда в коробочке у распорядителя церемонии лежит. И что такое тогда все эти размышления о том, что дать? Вот-вот. Но угодно Государю развлекаться — и пусть его, думаю, не так уж много у него возможностей и времени для этого.

— Я давно говорю, что надо новую награду вводить. Так и назвать — «За вразумление». Нижним чинам медаль, офицерам — орден.

— Угу, и первую степень — генеральскую. С формулировкой «За вразумляющие действия армейского или превышающего оный масштаба», а вторую — «За вразумление бригадного и корпусного толкования».

Император проговорил эти формулировки с таким мечтательным выражением лица, как школьник о коробке конфет. Потом вздохнул:

— Увы, те самый соседушки, хоть ближние, хоть дальние, не поймут такого афронта.

— Скорее, наоборот — слишком хорошо поймут.

— И это тоже не подойдёт. Как ты там, Антон, говоришь? Слишком много хорошо — это тоже плохо, так, вроде?

— Ладно, нет «За вразумление», значит, «Щит Империи»?

— Скучно и банально… Кстати, о скуке — что-то наш гость заскучал. Хотя, казалось бы — вопрос его награждения обсуждается.

Кажется, я всё же не удержал вежливое внимание на лице. Хотя… Дурень я — Государь же, как менталист девятого уровня, эмоции окружающих считывает просто фоном, как я цвет стен!

— Перейдём, значит, к делу. Вы, Юрий Викентьевич, не думали о том, чтобы дополнить количество самоходных миномётов до батареи? Вроде бы упоминали, что двух мало для решения реальных задач и вроде бы третий запустили в производство ещё до своего отъезда на юг?

— Думал. Но дорогое это удовольствие, не столько даже изготовление самих установок, сколько боеприпасы для них, а потом ещё содержание и эксплуатация, включая личный состав с его обучением и тренировками. Планирую собрать четыре орудия, а расчёты брать те же, что у меня на буксируемых «сотках» сейчас. То есть, использовать тот или иной миномёт под каждую конкретную задачу, как сменное оружие.

— На самом деле, не так уж и дорого, даже если полный штат отдельной гвардейской батареи брать. Сопоставимо с содержанием линейного пехотного батальона. Приятно, конечно, что вы думаете об экономии, но это не те суммы… Что такое?

— Для меня и содержание линейного пехотного батальона вряд ли было бы посильно, без сильного снижения качества содержания и обучения, и то недолго.

— Ну, вам, к счастью, и не нужно… Так. — Государь потёр лицо руками и стал серьёзным, даже немного грустным. — Вы хотите сказать, что до сих пор создавали и содержали ваше это самоходное подразделение за свой счёт? И за свой счёт же думали о его увеличении⁈

— Да, это же моя родовая гвардия, значит, за счёт рода и должна содержаться, а как иначе⁈

— Я вот не понимаю, вы издеваетесь, или обидеть хотите? Нет, не чувствую такого. Вот смотри, Антон, — Император переключился на другого собеседника. — Вроде умный человек. Иногда даже очень. Изобретатель. Деловая жилка тоже, как ни удивительно, есть, судя по тому, как свой род развивает. А иногда смотришь — дурак дураком. А ещё порой хочется взять ремень…

— Ремень — это уже вообще по-семейному, хе-хе. И, поверь, уж я тебя отлично понимаю!

Пётр Алексеевич только рукой махнул.

— Это другое. Ладно, могу понять опасения, что дружина принадлежит не тому, кто командует, а тому, кто платит. Поэтому и предложил оформить всё переводом на ваш, Юра, счёт, как моего флигель-адъютанта, чтобы своим людям вы платили уже сами. Но… Антон, объясни ты, а то у меня терпения не хватит.

Бывший наставник Императора, хотя, какой он бывший, поправил не существующий галстук и начал из далека:

— Скажите, Юра — я, уж простите, к своим ученикам ко всем привык по имени обращаться, так вот, что означают ваши погоны с вензелем?

— Принадлежность к флигель-адъютантам Его Императорского Величества.

— Отлично. А каковы обязанности этого самого адъютанта? Не надо в исторической перспективе, на данный момент?

Рассказал, начиная уже раздражаться такими дальними заходами.

— Значит, знаете, отлично. Теперь скажите, какое именно поручение, я имею в виду постоянное поручение, а не срочное задание дополнительно к нему, вам было дано при возведении в данный ранг?

— Разработка и изучение передовых артиллерийских систем.

— Теперь, прошу, выслушайте одну простую фразу и попробуйте понять, осознать её смысл. Готовы? Итак: «изготовление и опытная эксплуатация экспериментальных артиллерийских установок». Услышали? Осознали? Запомнили? Тогда, внимание, вопрос! Какое ещё занятие, кроме описанного данной фразой, лучше подходит под описание исполнения вами ваших должностных обязанностей⁈

Под конец интонации Антона плавно изменились с тона скучающего профессора, читающего сороковой раз одну и ту