Телохранитель Генсека. Том 6 - Петр Алмазный

— Ну зря вы так, хорошие люди звонили, нужные, — усмехнулся Бережков.

— Валентин Михайлович, — я кивнул на западные газеты в его руках, — смотрю свежая пресса? Жалею, что не знаю английского. Как-то не получается выучить — слова сложно запомнить.

— Так всегда бывает у людей с ассоциативно-образным мышлением, — «утешил» меня Суходрев. — Хотите поделюсь методом, который многим очень помогает?

— Не откажусь, — я был заинтригован.

— Придумывайте образ к каждому слову. Чтобы у вас возникала ассоциация. Вот например, слово «следовать», — и он тут же произнес на английском языке:

— «Follow»… Включите фантазию, Владимир Тимофеевич, чтобы у вас в голове появилась картинка. Возможно, такая: «Все женщины любят следовать за толстым фаллоусом»…

— Виктор Михайлович, как вам не стыдно? — возмутилась Галина Игоревна, покраснев. — Не ожидала от вас такой пошлости!

— Галина Игоревна, прошу прощения, — тут же извинился Суходрев, но в глазах у него не было и следа раскаяния. — Тлетворное влияние Запада, сами понимаете. Их пошлость прилипчива.

— Но метод-то отличный! Прямо-таки, неплохой метод, — Бережков рассмеялся. — Воспользуюсь им, когда захочется развлечься. Вот, к примеру «government»… — посмотрев на меня, перевел:

— Правительство. Какие есть варианты?

— Тут без вариантов, — я вздохнул и выдал: — «Говенные менты защищают правительство». — и тут же получил негодующий взгляд от секретарши.

— Вы быстро учитесь, — Бережков с интересом глянув на меня, снова подумал что-то на английском. Из его мыслей я понял только одно словосочетание: «экстра персон». — Виктор Михайлович, — он повернулся к Суходреву и, еще раз ткнув пальцев в середину документа, посоветовал:

— На это тоже обратите внимание, здесь структура…

Я попрощался и вышел. Здесь я ничего не выясню. Но проверить все-таки надо было.

Вернувшись в машину, попросил Соколова:

— Андрей, подкинь до дома. И тоже отдыхать. Когда спал последний раз?

— Я мужчина молодой, мне спать некогда, — Соколов снова подумал о девушке из отдела кадров и как-то неуловимо стал похож на кота, который объелся сметаны.

Я прикрыл глаза и задумался. Итак, кому звонил Ельцин? Секретарей, буфетчиц, Александрова-Агентова и генерала Рябенко даже не рассматриваю. Еще Дебилов, один из секретарей Брежнева. Этот вообще полностью соответствует своей фамилии — исполнительный, пунктуальный, но недалекий. Отметаю сразу. Остаются Суходрев и Бережков.

Что я о них знаю?

Закопался в воспоминания Владимира Гуляева, как в досье…

Суходрев всегда был как на ладони, человек проверенный, свой, из нашей системы. Родился в Каунасе, но это так, география. Вся суть в происхождении. Отец — полковник ГРУ, легенда, работал в самых опасных местах. Мать Виктора Михайловича тоже разведчица. Такие люди — становой хребет нашей системы. Их преданность не подлежит сомнению. Эта семья всегда была в эпицентре большой игры, всегда на страже государственных интересов.

В сороковом году его мальчишкой увезли в Лондон. С восьми лет учился в школе при советском посольстве. После войны он с матерью вернулся в Москву, а в сорок девятом к ним присоединился отец, вышедший на заслуженную пенсию.

Дальше — предсказуемая и правильная карьера. Институт, иностранные языки, французское отделение. Кузница кадров для МИДа. После — прямая дорога в бюро переводов. Отличился на приеме послов в пятьдесят шестом, когда перевел жесткую фразу Хрущева: «Мы вас похороним» без приглаживания, четко и прямо. С этого момента стал голосом советских лидеров на долгое время. В пятьдесят девятом — первый визит Хрущева в США, и Суходрев с ним. В шестьдесят первом он был переводчиком в сложных переговорах с Кеннеди в Вене. В семьдесят втором он присутствовал на встрече Брежнева с Киссинджером. А в семьдесят третьем году вообще знаковый эпизод в Кэмп-Дэвиде, когда он ехал в одной машине с Никсоном, а за рулем находился сам Брежнев. Это ли не показатель абсолютного доверия?

Насколько я помню из своей гуляевской жизни, Суходрев прошел путь от переводчика до заместителя заведующего отделом США и Канады в МИДе. Дальше — специальный помощник Генерального секретаря ООН. Ушел на пенсию с почетом, в девяносто четвертом году.

Что еще? Что-то о даче, кажется, на Николиной горе. Статусное место.

У Суходрева все открыто, основательно, по-советски. Он — плоть от плоти системы, и ни одна деталь его биографии не вызывает вопроса.

С Бережковым иначе…

Этот со сложной судьбой. Он из интеллигентной семьи, отец инженер, мать — детский врач. Отец перед революцией дослужился до старшего инженера Путиловской верфи, а это не просто какой-нибудь «свечной заводик», это сердце Российского кораблестроения. После революции, чтобы избежать «красного террора», семья сорвалась с насиженного места и бежала в Киев. В Киеве Бережков пошел в немецкую школу. Он там не просто учился, он впитывал дух, язык, культуру.

После школы завод «Большевик», где Бережков работал электромонтером, подозреваю, что для того, чтобы получить «пролетарский стаж». Параллельно записался на курсы иностранных языков, закончил экстерном. Упорство и амбиции хорошо мотивируют… Дальше поступил в Политехнический институт и в то же время подрабатывал экскурсоводом в гостинице «Интурист». Будучи студентом, он постоянно находился в контакте с иностранцами. Водил по Киеву, общался, перенимал что-то. У меня сложилось впечатление, что это была не просто подработка, это была школа другого образа жизни. Получив диплом, Бережков какое-то время работал на «Арсенале». Дальше — армия, Тихоокеанский флот. Но и здесь он оказывается при штабе, где ведет занятия — снова иностранные языки. Он в совершенстве знал все европейские языки, и его уникальная способность к языкам вытащила его из общей массы, заставила обратить на себя внимание. Уже в тридцать девятом году Бережков был направлен на работу в Москву. Стремительный взлет и дальше как по накатанной. Германия — заводы Густава Круппа, в составе закупочной комиссии. После — Наркомат иностранных дел. Работал в Советском посольстве в Германии в самом начале второй мировой.

Бережков присутствовал на всех ключевых встречах: Черчилль, Иден, Гопкинс, Гарриман… И пиком его карьеры, стал, конечно же, Тегеран в сорок третьем. Переводчик на встрече Большой тройки — это высшая лига, абсолютный пик доверия и профессионализма.

Но запомнился Бережков другим. Во время приема в Тегеране он так проголодался, что взял кусок бифштекса и начал быстро жевать. В это время Черчилль обратился к Сталину и что-то сказал. Бережков с полным ртом, попытался быстро проглотить и перевести, но не успел. Сталин повернулся к нему и, увидев, что тот сидит с полным