Зачарованная река - Ребекка Росс

Несомненно, духи открыли портал, приглашая Катриону в свои владения. Куда еще она могла деться?

Он почувствовал странное напряжение в животе. Это был страх, который он давно научился усмирять, но решил, что сейчас ему нужно собственными глазами увидеть Мэйзи.

Торин приказал своим стражникам отметить тропу и продолжить прочесывать местность в поисках следов или возможных порталов, а сам поехал домой.

Он с облегчением обнаружил Сидру за кухонным столом. Перед женой были разложены травы, словно карта, которую он никогда не смог бы прочесть. Она готовила снадобья для пациентов. Черные волосы были небрежно заплетены в косу.

Сидра подняла взгляд, когда он вошел.

– Торин, – выдохнула она. – Есть новости?

Видеть эту отчаянную надежду в ее глазах было невыносимо.

– Катриона Митчелл. Она пропала сегодня утром. Я нашел оборванный след, а также кое-что, в чем ты можешь помочь.

Сидра тут же отложила работу и подошла к нему. Он осторожно достал два красных цветка из кожаного мешочка и положил их на ладонь жены.

– Ты можешь определить, что это за цветок? – с надеждой спросил он.

Сидра изучила цветы и нахмурилась.

– Нет. Никогда раньше не видела таких, Торин. Где ты их нашел?

Он объяснил, внезапно чувствуя усталость и поражение. Еще одна девочка исчезла, пока он был на посту. Еще одна девочка пропала, оставив за собой лишь странный цветок.

Катрионе Митчелл было всего пять лет. Столько же, сколько и Мэйзи.

Торин поднял голову. Он мог заглянуть в спальню, потому что Сидра оставила дверь открытой. Мэйзи крепко спала на кровати.

Торин подошел ближе, чтобы опереться о дверной косяк и посмотреть, как спит его дочь. В груди болело.

– Торин? Не хочешь немного отдохнуть? – тихо спросила Сидра.

Он вздохнул и повернулся к жене. Девушка потянулась за чайником и поставила тарелку с печеньем, пропитанным патокой. Последний раз он нормально ел за этим столом, когда привел Джека домой.

– Нет, у меня нет времени, – прошептал воин, опасаясь, что если разбудит Мэйзи, то не сможет уйти.

Сидра оставила чайник, обеспокоенно глядя на мужа. Он направился к двери, но остановился, взглянув на красные цветы, которые она положила на деревянную разделочную доску. Цветы резко выделялись на фоне других трав, собранных Сидрой, и явно хотели привлечь к себе внимание.

– Я не знаю, что делать, Сид, – сказал он. От этого признания горчило во рту. – Я не знаю, как найти этих девочек. Я не знаю, как заставить духов отдать их. Я не знаю, как утешить их семьи.

Сидра подошла к нему, обняла за пояс. Торин на мгновение прижался к жене, закрыл глаза и вдохнул аромат ее волос.

– Я посмотрю, что можно узнать об этих цветах, – пообещала она, отстраняясь, чтобы посмотреть в его уставшие глаза. – Не теряй надежды. Мы найдем девочек.

Воин кивнул, но за последние несколько недель его слабая вера окончательно пошатнулась.

Не зная, во что верить дальше, он поцеловал костяшки пальцев Сидры и ушел.

Солнце ярко светило, но тучи на западе начали сгущаться. Надвигалась гроза, что значительно затруднило бы поиски следов Катрионы.

Торин уже собирался сесть на коня, когда его взгляд привлек холм слева. Он порос вереском, а посередине пролегала тропинка, которая вела к крофту его отца по соседству. Торин решил, что должен зайти к Грэму.

Прошло несколько лет с тех пор, как Торин навещал своего отца. Он редко приходил, потому что воспоминания, словно призраки, витали в доме его детства. Они с отцом всегда придерживались разных мнений. Их разрыв начался после того, как Торин и Донелла тайно поженились.

«Ты ведешь себя как дурак, Торин! – злился Грэм, когда узнал о планах своего сына. – Тебе нужно спросить родителей Донеллы, прежде чем давать ей клятву».

Торин, двадцатилетний и влюбленный, не прислушался к совету Грэма. Они с Донеллой делали то, что хотели, и это действительно вызвало переполох в клане и почти разрушило шансы Торина на повышение до капитана.

После гибели Донеллы дни Торина стали мрачными, словно зима, которая никогда не заканчивалась. Мэйзи была младенцем, кричащим у него на руках, и Торин, отчаявшись, наконец принес свою дочь к Грэму.

«Помоги, отец. Что мне делать? Она только и делает, что плачет. Я не знаю, как мне быть».

Торин не плакал, когда Донелла умерла от потери крови после родов, не плакал, когда смотрел, как ее завернутое в саван тело обретает последний покой в могиле, не плакал, когда впервые держал Мэйзи на руках. Но все слезы прорвались в тот момент, когда он передал дочь в руки отца и признался в своей беспомощности.

Как это с ним случилось? Донелла умерла, он остался один с ребенком на руках и даже не представлял, как растить дочь. Это был не тот путь, который он себе представлял.

Грэм держал Мэйзи на руках, потрясенный слезами сына не меньше, чем сам Торин. Измотанный и убитый горем, тот сидел в отцовском кресле в гостиной. Тогда Грэм произнес слова, которые Торин не хотел слышать, слова, которые заставили его ожесточиться:

«Твоей дочери нужны заботливые руки, Торин. Найди ей мать – женщину с острова, которая сможет тебе помочь. Найди ее, как если бы она росла на дереве, как если бы она была плодом, который можно сорвать».

Прошло всего три месяца с похорон Донеллы.

В ярости Торин выхватил Мэйзи из рук Грэма и ушел, поклявшись, что никогда не вернется к отцу за помощью.

В тот вечер ворон принес записку к двери Торина. Он знал, что это дело рук его отца: Грэм отказывался покидать свое поместье с тех пор, как мать Торина бросила их.

«Подогрей козье молоко, проверь его на запястье, чтобы убедиться, что оно не слишком горячее, и только потом корми ребенка. Ходи с ней и пой, когда она плачет. Укладывай ее на спину на ночь».

Торин разорвал записку на кусочки и кинул их в огонь, но сделал все так, как велел отец. Постепенно Мэйзи стала меньше плакать, но все еще была для Торина непосильной ношей. А потом, несколько месяцев спустя, он встретил Сидру в долине.

Теперь он снова, охваченный отчаянием, поднимался на холм. Взобравшись на гребень, Торин добрался до крофта отца. Двор порос сорняками, хотя Сидра приходила раз в неделю, чтобы ухаживать за садом Грэма. Торин заметил, что крыша нуждается в починке, ставни висели криво, на одном из карнизов птицы свили гнездо, а дождевая вода в бочке выглядела мутной. Все казалось запущенным и неухоженным до тех пор, пока Торин не