Вход запрещен - Елена Владимировна Ляпина

Никита накинул одеяло на голову, сжал зубами подушку и приготовился. Он догадывался, что сейчас что-то обязательно произойдет, что-то страшное…

Раздался скрип прогибающейся половой доски под линолеумом возле трельяжа, там всегда скрипит, если наступить. Шаг… ещё один… уже близко около самой кровати… Никита замер и почти не дышал.

Вдруг задрожали стекла в окне, задребезжали железные кольца на гардине, и кто-то грузный сел на его постель. Никита ощутил, как прогнулся матрас у изножья и услышал сдавленный хрип. Даже под одеялом почувствовался отвратительно-знакомый подвальный смрад…

Глава 13. Вороненок

Боль острой иглой проходит через тело, прорезая всё на своем пути от копчика до самой шеи, вздрагиваю и с трудом открываю глаза. Где-то над ухом стучит в смартфоне, вызывая в «Контакт». Поворачиваюсь, зажмуриваюсь от нового приступа, беру телефон и смотрю от кого сообщение – от Алисы!

Хех, помнит меня, приятно…

Отвечаю, морщусь, даже пальцами двигать больно. Она беспокоится, почему я не был в школе… польщен… Безбожно вру, что простыл. Узнаю, как у неё дела и не пристает ли к ней белобрысая. Нет, не пристает. Хорошо. Мои слова, видимо, возымели действие. Я обещал Малевской, что так опозорю её перед всей школой, что мало не покажется и мне пофиг, если после этого меня даже прибьют, но её позор будут долго вспоминать и крутить на «Ю-тубе» и в «Тик-Токе».

Алиса как-то быстро выпадает из сети, даже не закончив диалог. Ну, может, некогда… Откладываю телефон и понимаю, что очень сильно хочу курить.

Собираюсь с духом, переворачиваюсь на живот, сжимаю зубы… нет, мы не стонем и не плачем… мы сильные…

Тянусь к джинсам, висящим на стуле всего-то в полушаге от кровати… кто ж знал, что когда-нибудь такое расстояние будет для меня непреодолимым… Чуть подползаю вперед к изголовью и морщась, утыкаюсь лицом в подушку. Новый приступ боли будоражит всё тело, мелкой дрожью пробивая от шеи до поясницы… Лежу, не шевелясь несколько минут, затем делаю глубокий вдох, приподнимаюсь на локтях и цепляю штанину, тяну на себя и сдергиваю джинсы со стула.

Радуюсь, что получилось, даже не обращаю внимание на боль, обыскиваю карманы и тут до меня доходит, что сигарет там нет… их отжали ещё позавчера… отец забрал.

Денис с большим трудом, но довел меня избитого и окровавленного до самого дома. Хорошо, что я живу недалеко от школы. Не помню, как мы зашли в ворота нашего дома, как я открыл дверь или открыла мачеха. Не помню, как я снял верхнюю одежду, и как я вообще смог подняться на второй этаж, где была моя комната и упасть на кровать. Помню лишь то, что я лежал в худи и в джинсах на пледе, не расстилая постель.

Вечером приехал отец. Мачеха видимо очень испугалась, увидев меня всего в крови и быстро доложила отцу. Он все дни напролет занимался своими больными и сегодня не должен был приезжать, но приехал…

– Приподнимись.

Он снял с меня худи и лонгслив, скривился, как всегда кривился, когда видел голой мою «заклейменную», как он порой говорил, правую руку. Когда стаскивал джинсы, из моего кармана высыпались сигареты. В другой раз за такое ударил тут же бы наотмашь или взгрел ремнем, но сейчас видимо пожалел. Хотя, может быть, ещё припомнит.

Осмотрел, ощупал мое тело, нажимая на синяки, перевернул на живот, стянул трусы и громко цокнул языком. Я и сам догадывался, что там живого места не осталось, пинали в основном туда. Но зато по спине меньше прошлись и внутренние органы не повреждены. Я это чувствовал.

Он перевернул меня обратно, осмотрел ниже, затем посадил, убрал с лица волосы, посветил в глаза фонариком и проверил мою координацию.

– Кто тебя так?

Я опустил голову.

Он стиснул мой подбородок своими сильными крепкими пальцами и поднял вверх. Боль острым жалом вспыхнула в мозгу.

– Я спросил, кто тебя избил?

Он знал, что делает мне больно, не мог не знать. Я с вызовом посмотрел прямо ему в глаза.

– Как знаешь.

Он открыл мой рот, оттянул опухшую верхнюю губу…

– Ещё и передний зуб сломали.

Я инстинктивно провел языком по зубам, сколотый краешек царапался. Ну отломился уголок, что с того.

– Тебе на сей раз повезло – переломов нет, только растяжение и многочисленные гематомы. Сейчас обработаю твои раны и наложу жесткую повязку на руку.

Через четверть часа перевязанный, обработанный, обмазанный от гематом мазью, напичканный какими-то таблетками, я лежал, завернувшись в одеяло.

Драки, драки, драки… сколько их было в моей жизни? Все не упомнить. Сам лез на рожон, никому не давал собой помыкать, тем более старшакам. Мелкому часто доставалась и переломы были, а как подрос, меня стали бояться почти все в школе. Все знали, чуть что – Ворон поставит на колени, но сам не стоял, никогда, даже мелким…

От таблеток притупилась боль и повалило в сон, но сны приходили рванные, дерганные, в основном вспыхивали яркие картинки из прошлого, словно внутри мозга включили на прокрутку видеохронику моей жизни. А, может, это были вовсе и не сны, а полубред, пограничное состояние между видениями и явью.

Кристина. И зачем только Денис её упомянул? В памяти выплыло её лицо. Длинные темные волосы, блестящие глаза, как две смородинки, которыми она всегда умела улыбаться даже без улыбки на лице… сейчас, наверное, больше так не улыбается… и всё благодаря мне. Я перешел черту, которую нельзя было переходить. Мы уже встречались довольно долгое время. Я считал, она сама желала этого, но это я просто хотел так думать. Меня даже не остановили её слезы. Потом пытался помириться, чувствовал себя последней скотиной, извинялся так, как никогда ни перед кем не извинялся, ни до, ни после этого. Ворон на коленях перед Кристиной в присутствии её и своих родителей, это дорого стоило для моего самолюбия. Но её разбитое сердечко не срослось. Она покинула меня и даже перешла в другую школу, чтобы не видеть вообще «мою гнусную рожу», как она тогда высказалась. Спасибо, что в полицию не заявили, сошлись на стародедовском способе наказания седых времен – высекли так, что я потом лежкой провалялся дня два, но мне было на это всё пофиг, я умолял её простить меня не ради своего спасения. Не простила…

Следующая картинка из прошлого – холодное лето, мне лет десять, я только что выбежал из дома босиком в