Вход запрещен - Елена Владимировна Ляпина

одних шортах под ледяной дождь… ливень больно хлещет по голой спине, ветер сбивает с ног, над головой грохочет как из пушки, но это лучше, чем оставаться дома, где в гневе отец уже выдернул из брюк ремень.

Бегу между грядок вперед, не разбирая дороги, через весь огород к забору, к лесу, как вдруг сотрясается воздух, будто разом опрокидывается небо и взбрыкивает земля. Падаю с разбега в грязную лужу и с ужасом вижу, как рядом со мной поднимаются вверх огромные пласты грунта, словно нечто живое выбивает их снизу. Всё шевелится, качается, перед глазами мелькают летящие комья земли и вырванные с корнем кустарники, а из недр поднимается огромная склизкая змея, туловище величиной с цистерну. Распахивается мощная пасть с огненно-алым языком, сверкают острые клыки и два ярких янтарных глаза с черными зрачками-щелочками устремляются прямо на меня…

Вскакиваю на ноги и с криком мчусь назад к дому, чувствую, как вибрирует земля под тяжестью чудовища, устремляющегося вслед за мной. Знаю, каждой клеточкой мозга знаю, что не убежать, что схватит подземный монстр, утащит или проглотит… но я не хочу… нет!

На ходу оборачиваюсь и вижу, что между мной и змеем кто-то стоит, перегораживая ему дорогу, не пуская его ко мне, и от этого человека исходит сияние и в этом свете вырисовывается до боли знакомый силуэт. Притормаживаю… мама… мам! Я узнал тебя… но тебя почти год уже нет с нами, мам…

– Мы не стонем и не плачем, мы сильные! – доносится как эхо её знакомый нежный голос… она всегда так говорила, обнимая меня, когда я разбивал коленку. – Мой сильный Вороненок…

Сердце сжимается от тоски… надо бежать… а я стою как истукан, смотрю… мама, мам… ливень грубо смывает с щек слезы, безжалостно хлещет по спине, по ногам… мам…

Она сдерживает это чудовище, не знаю как, но именно она его сдерживает… он пытается прорваться, но она его не пускает…

Внезапно что-то огненной стрелой проносится мимо меня, ослепляя на мгновение и с шипением врезается в землю совсем рядом. Меня отбрасывает волной в сторону, и я падаю, падаю… лечу куда-то сквозь время и пространство… и почему-то пощипывает мою правую руку…

Вскрикиваю и просыпаюсь весь в поту, крепко, до боли в костяшках, сжимаю одеяло, сердце бешено бьется, по щекам текут слезы… В который раз я переживаю весь этот кошмар снова и снова.

Тогда меня нашли на земле, я лежал без сознания и очень слабо дышал. Никакого монстра поблизости не было, никаких вырванных пластов земли тоже и мне, конечно же, не поверили, когда я потом попытался рассказать, что произошло. Решили, что у меня просто нервный срыв и накормили успокоительными таблетками. Но я уверен, что мне ничего не привиделось и я видел то, что происходило в тот момент на самом деле.

Срабатывает смартфон, выталкивая меня из грустных мыслей, не давая мне зарыться по уши в самокопании. Думая, что это снова пишет Алиса, я подтягиваю телефон и открываю приложение, но это Денис. Узнает, как у меня дела…

Глава 14. Тонкий лед

Никита проснулся внезапно, как от толчка. Проснулся, взмахнул руками, выпростался из-под одеяла и вздохнул прохладный воздух. Под одеялом он взмок, волосы прилипли ко лбу, майку хоть выжимай. Осмотрел темную комнату на сколько было способно зрение и ничего подозрительного не заметил. Никто не сидел на его кровати и не ходил по комнате. Только чуть-чуть светились зеркала в трельяже, отражая уличный свет. Никита перевернулся на бок, заложил ладошки под щечку как это делал в детстве и немного попялившись в темноту, снова незаметно уснул.

Следующие две недели прошли на удивление спокойно: в Алисиной комнате никто из родных не зависал возле окна, в Макариной не пялились на стену возле его письменного стола, а в Никитиной не стояли рядом с зеркалами, но вот ночью…

За это время снег успел полностью растаять и выпасть заново. Первая четверть закончилась и начались каникулы.

«Как будто затишье перед бурей», – думал Никита, осматривая зеркала и трогая пальцем рисунок, ставший ещё более объемным, чем был прежде. Никита не верил, что отчим-зомби так вот вдруг про него забыл. Возможно, просто оттягивался какой-то страшный момент.

Каждую ночь Никита боялся ложиться спать в своей комнате, хотел перебраться в гостиную, но его засек дядя Марк и велел убираться обратно к себе. Приходилось терпеть и спать в своей постели. Было страшно. Никита просыпался от каждого шороха и в темноте ему всё время мерещилось, что рядом с его кроватью стоит мертвый отчим и молча смотрит на него. Или не мерещилось, а так и было на самом деле. Никита так и не рассказал друзьям, что произошло в тот вечер и как погиб дядя Коля, и почему теперь он почти не спит по ночам, хорошо, что начались каникулы и можно было отсыпаться до обеда.

Никите опять в который раз приснился отчим-зомби, он стоял возле его кровати и пялился на него своими страшными черными глазами. Что-то противно шевелилось у него на голове – не то маленькие змейки, не то большие толстые черви – в темноте не разглядеть. Отчим протягивал к Никите руку и всё пытался добраться до него, но не мог, словно ему что-то мешало, какая-то невидимая стена ещё стояла между ними, отделяя мертвеца от живого.

Никита вскрикнул и выскочил из сна, открыл глаза и уставился в окно. Сквозь тонкие шторки просачивался свет нового дня, тусклый, не набравший полную силу, ещё было слишком рано. Проговорил мысленно заклинание: «Ночь ушла и сон уйди», сел на постели и зевнул, протирая сонные глаза и вдруг какая-то тень шарахнулась от него в сторону.

Мама! Она опять стояла в том самом углу возле трельяжа и пялилась на пятно. Никита соскочил с кровати и бросился к ней, встал между мамой и зеркалами.

– Мам, уйди! Мама не смотри, не надо!

Но она лишь оттолкнула сына и подошла к трельяжу, провела указательным пальцем по окружности, положила ладонь на нарисованную змею и что-то сказала каким-то чужим немного хриплым голосом.

– Мам? – позвал Никита.

Мама повернулась к нему, лицо было напряженно и выглядела она так, как будто на кого-то злилась.

– Мама?

И снова она его проигнорировала, отодвинула, прошла мимо, направилась в прихожую. Никита за ней, не отставая и хватая за руки. Мама вырвалась, молча затолкала ноги в ботинки, закуталась в пуховик и стала отодвигать защелку входной двери.

– Мама, ты