Весь Роберт Хайнлайн в одном томе - Роберт Хайнлайн

— Что вы хотите услышать от меня? — пропел большой шар по-вегански.

Больше профессор Джо ко мне не приходил.

Несмотря на всю помощь, мне оказываемую, несмотря на умение Мэмми объяснять, я казался себе армейским тупицей в академии Уэст-Пойнта, принятым почетным курсантом, но не способным овладеть программой. Я не понял устройства их правительства. Да, у них было правительство и государство, не похожее ни на одну известную мне систему. Джо понимал, что такое «голосование», «юриспруденция» и «демократия»; он располагал примерами из истории множества планет. О демократии он отозвался, как об «очень хорошей системе для начинающих». Это высказывание могло бы прозвучать высокомерно, однако высокомерие веганцам не свойственно.

Познакомиться с кем-нибудь из молодежи мне не удалось. Джо объяснил, что детям не положено видеть «непривычных существ», пока они не научатся понимать их и сочувствовать им… Я бы обиделся, если бы к тому времени сам уже не овладел в некоторой степени этим искусством. И сказать по правде, повстречай десятилетний земной мальчик веганца, он либо убежал бы, либо ткнул его палкой.

Я пытался расспросить об их государственной системе Мэмми; в частности, мне хотелось узнать, как они сохраняют мир и порядок, как действуют их законы, как они борются с преступностью, какие у них приняты наказания и правила уличного движения. Но разговор с Мэмми привел к самому серьезному случаю непонимания, когда-либо возникавшему в наших беседах.

— Но как же может разумное существо идти против собственной природы? — спрашивала Мэмми.

Сдается мне, что их единственный порок состоит в том, что у них нет никаких недостатков. А это, оказывается, очень утомительно.

Лечащие меня медики очень заинтересовались лекарствами из шлема «Оскара»; мы ведь интересуемся шаманскими снадобьями, но интерес не был праздным, вспомните дигиталис и кураре. Я объяснил им, от чего помогает каждое лекарство, сумел привести не только торговое, но и научное название почти всех их. Я знал, что кодеин делается из опиума, а опиум добывается из мака. Знал, что декседрин относится к сульфатам, но на этом мои познания кончались. Органическая химия и биохимия и без языкового барьера — достаточно трудная тема для разговора.

Не знаю даже, когда я уяснил, что Мэмми не женщина, или, вернее, не совсем женщина. Но значения это не имело: материнство — вопрос отношений, а не биологическое родство. Если бы Ной строил свой ковчег на Веге V, ему бы пришлось брать каждой твари не по паре, а по дюжине. Это весьма сильно все осложняет.

Но Мэмми — существо, которое заботится о других. Я вовсе не уверен, что все они одного пола, скорее, все зависит от характера.

Встречался я и с веганцем «отцовского типа». Можно назвать его «губернатором» или «мэром», но, пожалуй, «пастырь» или «вожатый» подойдет лучше, хотя его авторитет распространялся на целый континент. Он вплыл в мою комнату во время одной из наших бесед с Джо, пробыл минут пять, прочирикал Джо, чтобы тот продолжал делать полезное дело, мне прочирикал, что я хороший мальчик, пожелал поскорее поправиться, и все без какой бы то ни было спешки. От него исходило наполнившее меня теплое чувство уверенности, как от папы, когда он со мной разговаривает. Визит его носил характер «посещения раненого членом королевской семьи», а ведь нелегко, наверное, включить посещение моей палаты в его плотный рабочий график.

Джо по отношению ко мне не проявлял ни отцовской заботы, ни материнской ласки, он учил и изучал меня, как «настоящий ученый».

Однажды Крошка вбежала ко мне, веселая и довольная, и застыла в позе манекена.

— Как тебе нравится мой новый весенний костюм? На ней был серебристый, плотно облегающий комбинезончик, а на спине горбился маленький рюкзачок. Выглядела она мило, но, конечно, не так, чтобы отправиться на бал в королевский дворец, вообще-то она была худенькая, как тростинка.

— Очень здорово, — прокомментировал я. — В акробаты готовишься?

— Не говори глупости, Кип, это мой новый скафандр!

Я посмотрел на громоздкого, неуклюжего, заполнявшего весь стенной шкаф «Оскара» и спросил:

— Слышал, дружище?

— Чего в жизни не бывает!

— А как шлем пристегивается?

— Он на мне, — хихикнула Крошка.

— Ну да? «Новое платье короля»?

— Что-то вроде этого. Забудь о предрассудках, Кип. Это скафандр того же типа, что у Мэмми, но сделан специально для меня. Мой старый скафандр был не первый сорт, да и мороз его почти доконал. А этот — просто чудо. Взять хотя бы шлем. Он на мне, просто ты его не видишь. Эффект силового поля. Воздух не может ни выйти, ни попасть сюда. — Она подошла поближе. — Дай мне пощечину.

— Зачем?

— Ой, я забыла. Поправляйся скорей и вставай с постели, я поведу тебя гулять.

— Я — за. И, говорят, не так уж долго ждать?

— Поскорей бы. Смотри, а я тебе покажу. — Она ударила себя по лицу, но в нескольких дюймах от ее лица рука наткнулась на преграду. — Смотри внимательней, — продолжала Крошка и медленно повела рукой.

Рука прошла сквозь невидимый барьер. Крошка ущипнула себя за нос и расхохоталась. Это произвело на меня впечатление: еще бы, скафандр, через который можно дотронуться до себя. Будь у нас такие, я бы смог тогда передать Крошке и воду, и декседрин, и таблетки сахара.

— Здорово! Как он устроен?

— На спине, под резервуаром с воздухом, размещается энергоустановка. Резервуара хватает на неделю, а со шлангами подачи воздуха не бывает проблем, потому что их нет.

— А если какой-нибудь предохранитель полетит? Сразу вакуума наглотаешься.

— Мэмми говорит, что такого не бывает.

Что ж, я не помню, чтобы Мэмми хоть однажды ошиблась в своих утверждениях.

— И это еще не все, — продолжала Крошка. — В нем чувствуешь себя, как в обычной одежде, ничто не мешает, никогда не бывает ни холодно, ни жарко.

— А как насчет ожогов? Ты ведь говорила…

— Поле действует как поляризатор. Кип, попроси их сделать скафандр и для тебя, и мы отправимся путешествовать!

Я поглядел на «Оскара».

— Пожалуйста, дружище, пожалуйста, — ответил он еле слышно. — Я ведь не ревнивый.

— Знаешь, Крошка, я лучше останусь с «Оскаром». Но с удовольствием изучу этот твой обезьяний наряд.

— Обезьяний! Скажет тоже!

Проснувшись однажды утром, я перевернулся на живот и понял, что хочу есть. Потом рывком сел. Я перевернулся на живот! Меня предупреждали быть готовым к этому. «Кровать» снова стала просто кроватью, и тело слушалось меня. Более того, я проголодался, а за время пребывания на Веге V я ни разу не хотел есть. Медицинская машина сама насыщала мой организм. Очень здорово было вновь