Город с львиным сердцем - Екатерина Звонцова

– Как знаете. Идите и собирайтесь. И спасибо вам.

И Озёрная графиня глубоко склонилась перед ними.

Кара пошла к дверям, Рика всё стояла. Она вглядывалась в Хиллу Д’онно со странным выражением, мальчик уже замечал у неё этот взгляд… там читалось робкое восхищение. Восхищение чем-то диковатым и далёким, чего ты не понимаешь и чего никогда не видел.

– Скажите, – приглушённо подала голос легенда. – Вы… тоже такая умная… вам известно что-нибудь о Ширкухе? Правда о Ширкухе Киме?

Озёрная графиня плавно выпрямилась и убрала за ухо прядь волос. Несколько мгновений она раздумывала, глядя на исполосованное шрамами лицо Рики – без отвращения или сочувствия, так, как смотрела бы на любое другое лицо. Наконец она покачала головой.

– Я не запрещаю людям жечь пугало, но не бываю на этих празднествах. И… – ресницы дрогнули, – в той истории была женщина. У меня нет доказательств, но я… знаю. Мы вовлечены почти в каждую такую историю, по нашей воле или вопреки.

Легенда кивнула. Больше она ничего не спрашивала.

Уже на пороге залы мальчик обернулся, чтобы снова увидеть худую спину графини, накрепко сцепившей руки.

– Что будет с голубым тарантасом? – спросил он.

Этот голос уже напоминал разве что эхо – таким безжизненным он был.

– Когда все кончится, я велю его починить, пожалую новых лошадей и отошлю младшему Риблу. Ему пора принимать дела отца, а этим бедным клячкам пора на покой.

Рика неожиданно улыбнулась. Мальчик тоже.

Меньше чем через час они покинули замок на озере.

Я видел, как следующие несколько дней они брели вдоль граничной стены, почти не останавливаясь передохнуть и редко кого-либо встречая. Видел, как зарядил ливень, а потом кончился. Луга сменились каменистой пустошью. Всё чаще стали попадаться песчаные овраги. Потом начался пологий спуск и задули горячие пыльные ветры.

Трое продолжали идти.

Четвёртый ждал их на границе спуска. Держал под уздцы верблюда. Они могли простоять здесь несколько дней, могли появиться за минуту. Верблюд приветствовал троих фырканьем, Харэз – парой острых слов. Так или иначе, в той или иной мере им были рады все. И дальше пошли вместе.

Я видел их уже без компаса. Я вижу их сейчас. И я знаю, что скоро мы встретимся.

11. Маленькая жёлтая звезда

Харэз сидел у огня и курил длинную резную трубку. Кольца мерцающего красноватого дыма поднимались и быстро таяли, но отдельные искры, вырываясь, устремлялись вверх, к бархатному тёмному небу. Мальчик мог долго провожать глазами каждую; одну он провожал и теперь, прислонившись к мягкому верблюжьему боку и борясь с дремотой.

Это был их первый ночной привал. Три дня они брели почти без отдыха по тёплому, а потом и раскалённому песку, мимо бессчётных барханов. С темнотой третьей ночи барханы пропали. Красноватая поверхность стала скучной, плоской, как листок шершавой бумаги. Мальчик утопал в этом однообразии точно так же, как его более-менее окрепшие ноги утопали в песке. Но кое-что придавало ему сил: он чувствовал, что направляется к дому.

Кого-нибудь из спутников Харэз всё время брал на верблюда. Мальчика, в первый же день севшего с ним, поразил окутывавший чёрного тяжёлый холод. Он был сильнее того, что шёл от Кары; он обволакивал, проникал даже в ноздри и горло. Несмотря на палящий зной вокруг, этот холод пугал. Да, Харэз, каждое движение и каждый взгляд которого напоминали огонь, сам был ледяным.

Кара ненадолго села на верблюда лишь на вторые сутки. Рика не соглашалась вовсе, но когда под вечер третьего дня она упала, чёрный подхватил её сам и без усилий затянул к себе. Ещё какое-то время мальчик слышал, как легенда возмущённо шипит, но наконец она смирилась, успокоилась и даже перестала пытаться отпихнуть Харэза. Сейчас она мирно спала – лицом к огню, отвернувшись от ярко светящейся звезды. Красный кулон впитывал блики костра и ровно мерцал.

– Что ты не ложишься? – Харэз отвел от губ трубку и с интересом посмотрел на мальчика. Тот, как и почти всегда, потупился: взгляд его смущал.

– А ты? Ты вообще не спишь?

Чёрный негромко рассмеялся.

– Сплю иногда. Для своего удовольствия. Но сейчас не хочу. Могу вас посторожить.

– Ага…

Мальчик не мог признаться, но он всё ещё не был уверен, что им троим самим не надо сторожить себя от Харэза, присоединившегося к странствию столь неожиданно. Но также он не мог признаться в другом: это дикое существо восхищало его настолько, что он старательно не спал, прежде всего не из-за страха, а из-за любопытства и возможности понаблюдать.

– Ну… я ещё посижу с тобой. Если можно, – промямлил мальчик.

Харэз кивнул и, откинув голову, зажмурился. Трубка продолжала дымиться в его руке, пускать лукавые колкие искры. Вся поза казалась расслабленной. Живой. Человеческой. Только холод, который пробирал сквозь одежду, напоминал, что лучше быть начеку.

– Можно спросить, Харэз? – Мальчик посмотрел вверх, на россыпи цветных звёзд, мотыльками вившихся вокруг Небесной Матери.

– Давай, малыш, – не двигаясь, отозвался Чёрный.

– Почему она назвала меня именно так? Зан? Ведь у вас так много разных…

– Она в тебя верит, – просто отозвался чёрный. – Это же очевидно.

Мальчик повернул голову. Кара завозилась и снова свернулась калачиком.

– Почему ты так решил?

Харэз опять на него покосился – задумчиво и, пожалуй, оценивающе.

– Каждая маленькая жёлтая звезда рано или поздно вырастает в золотую. А золотые главнокомандующие держат небо. Их очень мало. Они невероятно ценны.

Мальчик вздрогнул, посмотрел на свои руки – тощие, жилистые, сильнее покрывшиеся веснушками от яркого света – и печально поморщился:

– Вряд ли я бы смог стать кем-то значимым, будь я звездой.

– Смог бы. – Смуглые жёсткие пальцы Харэза потрепали его по плечу. – Думаю, да. И ты обязательно вырастешь в золотого.

– Рика бы посмеялась. Она меня терпеть не может.

Чёрный перевёл задумчивый взгляд на легенду и улыбнулся, но ничего не сказал. Рика, точно почувствовав это, перевернулась на спину. Мальчик бросил в костёр ещё пару веток, и пламя с треском разгрызло их, как орехи.

– Ты тоже был золотой звездой, да? Кара говорила…

Он не был уверен, что получит ответ на этот раз, и неосознанно понизил голос. Но Харэз откликнулся совершенно ровно:

– Был когда-то. И человеком, кстати, тоже.

– Хочешь стать… кем-то таким снова?

Чёрный едва уловимо, но болезненно поморщился, прежде чем приподнять бровь:

– А что плохого в том, чтобы быть Смертью? Она тоже нужна.

«Смерть – только один из мулов, вращающих мельничное колесо»

Мудрый граф произнёс это у мальчика в голове, но он упрямо нахмурился:

– Разве это не тяжело?

– Тяжело. Но что, быть городом легче? Да и смертным, особенно в некоторые времена… – он вдруг осёкся. И не стал продолжать.

Подумав, мальчик покачал головой, потом вздрогнул от порыва ветра. Чёрный накинул ему на плечи плащ и снова закурил.

– Не легче.

А ведь когда-то ему казалось, что на свете нет никого счастливее. Что стены его нерушимы, улицы бескрайни, надежды высоки. Теперь он завидовал всем, в чьей груди не стонали под песком люди и здания. И ещё он очень завидовал той своей части, которая была, уже почти полностью стала обычным мальчиком. Мальчиком, любящим поесть, видящим странные сны и немного мечтающим вырасти таким, как сидящий рядом мужчина в чёрном.

– Харэз.

– Да, малыш? – Чёрный смотрел участливо. Пожалуй, сочувственно. Будто догадываясь, что именно услышит.

– Если у меня не получится… что мне делать?

Впрочем, об ответе тоже можно было догадаться.

– Пытаться. Снова. Всеми силами. Всегда старайся изо всех сил.

Он кивнул. Он вдруг подумал, что если мудрый Материк не явится к ним или если откажет в помощи, у него всегда останется ещё кое-что, что можно попытаться сделать. Что-то, что не пришло ему в голову, пока он брёл под проливным дождём, и не пришло, когда он проснулся. Почти неосуществимое. И всё же… Мальчик тяжело вздохнул и произнёс:

– Спасибо. – Мысли