Двойной заслон - Александра Ланина

…Но десять минут спустя она все же заставляет себя собраться. Чувство времени постепенно возвращается к ней, и хотя она не знает точно, сколько прошло с момента, когда у нее отключились визор и линзы, это явно не меньше получаса. Визор она потеряла, пока боролась с дроном, линзы до сих пор не включились. Выключить их одновременно можно, пожалуй, только с помощью направленного ЭМИ-удара, и если это так, линзы нужно заставить перезагрузиться.

Какое счастье, что она не плакала. Если бы она еще и линзы потеряла, неизвестно, что бы она дальше делала.

Но линзы при ней, просто их нужно привести в порядок. В отличие от визора, это сложно, у него есть специальная кнопка, а какая кнопка у линз? Для перезагрузки их погружают в специальный контейнер, но его у Мышки с собой нет и просить его у Переяславского она не будет ни за что. Значит, остается один вариант.

Собравшись и выпрямившись, Мышка аккуратно вынимает одну линзу и зажимает ее между пальцами. Моды некоторое время не реагируют, но потом все же нехотя подстраиваются – площадь касания слишком маленькая, могло не сработать, однако Мышке повезло. Когда подстройка завершается, Мышка вставляет линзу обратно в глаз – и наконец погружается, хотя бы одним глазом, в допреальность.

Допреальность для нее вся расцвечена алым. Алым горят сообщения от Машеньки, алым светятся призывы, алерты, сообщения от Звезды. Мышка морщится от этого агрессивного цвета и, пока перезагружает вторую линзу, тихо зовет:

– Машенька…

Машенька: Слава моему электронному богу! Пишу Звезде, что ты вышла на связь! Что произошло? Фиксирую твое местоположение в необычном месте, раньше ты здесь не бывала. Это повод для беспокойства?

– Нет. Я в порядке, – качает головой Мышка и, вставив вторую линзу, коротко рассказывает о произошедшем.

Параллельно она заставляет себя подняться – тело с трудом слушается, будто заиндевело, суставы не разгибаются и болят, и она чувствует себя старухой. Отражение в зеркале над раковиной, в целом, ее самочувствию соответствует: краше в гроб кладут. Волосы спутаны, резинку от хвоста потеряла, лицо все в пыли, на щеке длинная ссадина. Она опускает взгляд и рассматривает руки – ладони, пальцы все в мелких и крупных резаных царапинах, на запястьях висят обрывки контакт-перчаток. Джинсы порваны на обоих коленях, в дырках проглядывают уже схватившиеся коркой кровавые ссадины. И это не считая многочисленных синяков, которые наверняка скрываются под одеждой, особенно на спине.

Красавица.

Мышка слабо фыркает и принимается приводить себя в порядок.

Звезда: Наши уже ехали на твои поиски, но я их отозвал. Рад, что ты в порядке. Есть предположения, кто это был?

Мышка качает головой и шипит, размазывая мазь по ссадине на щеке. У нее самой в аптечке спрей с похожим эффектом, он поприятнее, но и это подойдет. Главное – убрать весь этот ужас кромешный и перестать походить на героиню боевика.

Мышка: Пока никаких. Понятно только, что оружие у них достать не получилось, поэтому использовали обычный тяжелый дрон, их можно собрать даже из каких-то запчастей со склада института при желании.

Звезда: И ты по-прежнему настаиваешь на том, чтобы мы отложили твой вывод?

Мышка снимает рубашку, поворачивается спиной и, не сдержавшись, присвистывает: вот это синячина. Можно просто всей спиной в ванну с мазью окунуться, лишним не будет.

Мышка: Настаиваю. Напали какие-то дилетанты, мы их уже завтра найдем, уверена. Легенда вывода требует проработки, а сейчас главное не это.

Звезда: На самом деле наметки уже есть. Мы с помощью сообщений от Ёкая, похоже, можем до конца выполоть Dead Rats. Если и Арину Рогову выполем вместе с ней, что скажешь?

Мышка перестает пытаться размазать мазь по спине и смотрит на себя в зеркало. Выполоть крыс – мечта спецслужбы не одной страны, и конечно, она хочет, чтобы эта честь выпала именно им. Закрыть легенду Арины Роговой таким образом – отличная идея. Шпионка-связистка для Ёкая, которого поймают вместе с ней, и никого уже не будет касаться, что на самом деле к нему летела никакая не Арина Рогова, а вовсе даже некая Белль…

Отличая идея. Была бы. Если бы не Переяславский.

Но Мышка не имеет права ни использовать, ни признавать силу этого аргумента. Объективно он тут вообще ни при чем.

Мышка: Отличная идея.

Звезда: ОК, прорабатываю детали, утверждаю у шефа и пришлю тебе окончательный вариант. Ориентировочный срок вывода – 17-е число.

Так быстро? Мышка убирает мазь, машинально перебирает лекарства в аптечке в поисках обезболивающего и, возможно, успокоительного, как и просил Переяславский. Успокоительное она лучше выпьет на ночь, благо способность ясно соображать к ней вернулась, а вот обезболивающее очень нужно.

Так быстро… Значит, всего неделя останется, восемь дней. Из которых два выходных и, предположительно, один день – особый период. Пять-шесть дней на то, чтобы… что? Попрощаться? С кем? Она не завела здесь друзей, только хороших коллег. По большому счету, самые близкие отношения у нее здесь были только с Переяславским. И с самой работой, конечно, по которой она непременно будет скучать.

И по Переяславскому тоже. В этом надо себе признаться – и перестать об этом думать.

Значит, всего пять дней. Негусто, но ей, пожалуй, хватит.

Когда Переяславский возвращается – в самом деле довольно быстро, – Мышка, уже прилично причесанная и даже с побледневшей под лекарством ссадиной, ждет его на диване в гостиной. Замначальника шикует, у него двухкомнатный номер, в отличие от его рядовых коллег; впрочем, сейчас это только на пользу. Неловко было бы говорить с ним, когда в поле зрения постоянно маячит кровать.

Переяславский улыбается, увидев ее, и закрывает дверь.

– Вижу, ты пришла в себя, я рад. Лекарства выпила? – осведомляется он, опуская с плеча какую-то сумку на пол и проходя в комнату.

– Выпила. Спасибо тебе, – кивает Мышка, поднимаясь ему навстречу.

Они стоят, глядя друг на друга, и не знают, что сказать. У Мышки, как только она пришла в себя, сразу возник миллион вопросов, главный из которых – как Переяславский ее нашел. Это, пожалуй, даже важнее, чем то, кто стоит за этим покушением, потому что Мышка не исключает и абсурдный вариант, что сам Переяславский все и устроил. Почему? Кто же знает. Если ей неведомы причины, это не значит, что их нет.

Переяславский некоторое время смотрит на нее сверху вниз странным, одновременно теплым и грустным взглядом, потом