Бутлегер - Павел Барчук

Как только оказались на свежем... ну, ладно, на относительно свежем воздухе, Патрик резко остановился, посмотрел мне в глаза, а затем на одном дыхании выпалил:

— Господи, Джонни... Эта девушка... Она почти как моя сестра... Такая же молодая и...

— Это ее работа, — Перебил я друга, – И это ее выбор. Кто мы такие, чтоб осуждать девчонку или лезть с нравоучениями.

Не хватало еще, чтоб Патрик из лучших побуждений начал спасать проституток. А он может, с него станется. Я прямо кожей почувствовал, как в нем просыпается рыцарь на белом коне, готовый броситься на помощь незнакомке.

– Это не работа. – Мрачно ответил ирландец, – Это просто ад. Ты заметил, как она выглядит? Словно приведение.

Я ничего не сказал Патрику в ответ. Просто молча двинулся в сторону "склада" Салли, чтоб взять следующий груз. Мы уже отдали две корзины и нам срочно нужно было снова затариться.

Но в чем-то с ирландцем я был согласен. Реальность, с которой мы сталкивались каждую минуту, кувалдой била по голове, заставлял еще отчаяние думать о том, как улучшить свою жизнь.

Однако, запомнился мне "Версаль" совсем по другой причине. Именно там случилось то, что послужило первым толчком к переменам, о которых мы пока ещё не могли даже подумать. Бордель стал отправной точкой событий, перевернувших все с ног на голову. Хотя, тогда я этого еще не понимал.

Второй наш визит в "Версаль" приключился прямо на следующий день. Похоже, алкоголь там улетал как горячие пирожки, что, в принципе, не удивительно.

Все началось как обычно: звонок у черного входа, недовольная физиономия матроны Матильды, спертый воздух коридора. Мы уже поставили корзину в подсобке, когда хозяйка вдруг повернулась и посмотрела мне в глаза. Ее взгляд вспыхнул откровенным интересом. Я молча усмехнулся и еле заметно покачал головой.

Матильда нахмурилась, капризно надув губы. Она прекрасно поняла мой ответ. Я дал ей понять, что не испытываю интереса. Дамочку это расстроило, но не остановило. Она посмотрела на Патрика, подумала буквально секунду, а затем медовым голосом протянула:

— Ты, рыжий, возьми-ка вон ту коробку со стола, донеси до моей комнаты. По коридору до самого конца, слева – дверь.

Патрик покорно кивнул, схватил со стола ящик, набитый какими-то банками, и направился к выходу из подсобки. Матильда бросила в мою сторону хитрый взгляд, а потом, приспустив пеньюар с плеч, двинулась вслед за ирландцем

Я замер, соображая, стоит ли мне вмешаться в то, что происходит. Просто... Насколько я знаю женщин, а я их знаю очень хорошо, Патрик имеет все шансы в ближайшие пять минут лишиться невинности и душевной, и телесной. Похоже, хозяйке борделя стало скучно и она решила вспомнить прошлое, но чисто по велению души.

В итоге я промолчал. Подумал, что это не мое дело. Патрик не маленький мальчик, а я ему не "мамочка" и не наставник по жизни. В конце концов, сам решит, принимать внезапно проснувшееся желание Матильды или отказаться.

Я выждал пару минут и вышел в коридор, который вполне ожидаемо оказался пустым. Приглушенные звуки за дверями, скрип половиц, да где-то вдалеке фальшивый звук рояля – все. Я двинулся к выходу, решив подождать друга на улице.

И вот тогда услышал их. Не привычные для этого места женские смешки или стоны, а низкие, властные мужские голоса со стальными нотками.

Эти голоса доносились из-за двери, которая находилась ближе к черному входу. Створка оказалась прикрыта не до конца. Я замедлил шаг. А потом...

Не могу объяснить, что мной руководило. Думаю, это была интуиция, смешанная с врожденным идиотизмом. Я прижался ухом к щели, но разобрать слова было почти невозможно — мешал гул голосов и музыка из соседней комнаты. Тогда я опустился на корточки, пытаясь заглянуть в замочную скважину. Идея была блестящей, если бы не одна деталь: с обратной стороны двери кто-то вставил ключ, который нагло перекрывал весь обзор.

«Великолепно, — подумал я. — Прирожденный шпион. Меня спалит какая-нибудь проститутка, потому что я буду тут сидеть на корточках, словно собираюсь нагадить прямо посреди коридора".

Нужен был другой план. И он пришел мне в голову с дурацкой скоростью. Окно. Комната находилась на первом этаже, а окна первого этажа «Версаля» выходили в узкий, замусоренный внутренний дворик. Если я выйду на улицу и проберусь туда...

Не дав себе времени передумать (иначе обязательно передумал бы), я выскользнул через черный вход на улицу и рысью поскакал за угол, чтоб попасть во двор, который оказался именно таким, каким и должен быть: грязным, вонючим, абсолютно безлюдным. Под нужным окном валялась перевернутая старая деревянная бочка. Я решил, что это – знак свыше.

Осторожно, стараясь не производить ни малейшего шума, я перевернул бочку в удобное положение и вскарабкался на нее. Бочка подозрительно скрипела, грозя в любой момент развалиться под моим весом. Я поймал равновесие, упершись руками в шершавую кирпичную стену, а затем, практически не дыша, заглянул в окно.

Комната была окутана сизым дымом сигар. В центре, за массивным столом из темного дерева, лицом к лицу, сидели двое мужчин. Атмосфера казалась настолько плотной, настолько напряжённой, что ее можно было резать ножом. Поначалу я не понял, кто эти люди, но по их уверенным лицам и дорогим костюмам было ясно — большие шишки. Очень большие.

По одну сторону стола восседал грузный, могучего телосложения мужчина лет пятидесяти. Его лицо с квадратной, словно высеченной из гранита челюстью и густыми седыми бакенбардами выглядело непоколебимо уверенным и холодно жестоким.

Костюм из дорогой ткани явно стоил целое состояние, но сидел на мощной фигуре мужика мешковато, выдавая в незнакомце не столько любителя моды, сколько солдата, напялившего непривычный для себя образ.

Его толстые пальцы с отполированными ногтями барабанили по столу, каждый жест был весомым и значительным, как у человека, привыкшего повелевать.

Напротив мужика с "баками", откинувшись на спинку стула с показной, какой-то хищной небрежностью, сидел другой — моложе, лет тридцати с небольшим.

Его темные волосы были тщательно умаслены и зачесаны назад, открывая высокий лоб. Лицо — умное, с заострёнными скулами и пронзительными глазами — было отмечено шрамом, тянувшимся от края брови до щеки. Этот шрам придавал его внешности опасную, почти зловещую притягательность. На этом мужчине, в отличие от первого, костюм из темной ткани сидел безупречно.

Кроме того, в комнате присутствовала "свита". За спиной