Воронцов. Перезагрузка. Книга 5 - Ник Тарасов

Я опустил ведро, слушая, как оно стукнулось о водную гладь, потом медленно наполнилось и потяжелело. Поднимая ведро, достал воды, зачерпнул пригоршней и умылся.

— Хорошо-то как! — выдохнул я, чувствуя, как холодная вода окончательно прогоняет остатки сна, освежает кожу, бодрит.

Капли стекали по лицу, по шее, попадали за ворот рубахи, вызывая приятную дрожь. Я умылся еще раз, потом еще, фыркая и отплевываясь, как мальчишка. Странное дело — в прошлой жизни я бы ни за что не стал умываться ледяной водой из колодца, предпочитая горячий душ или хотя бы теплую воду из-под крана. А здесь… здесь все было иначе.

После завтрака я вышел на крыльцо, собираясь отправиться проверить, как идут работы в кузнице, но не успел сделать и шага, как увидел бегущего ко мне Петьку. Он несся со всех ног, размахивая руками, и на лице его сияла такая счастливая улыбка, что невольно улыбнулся и я.

— Егор Андреевич! Егор Андреевич! — кричал он еще издали, и голос его звенел от возбуждения.

Наконец он добежал до крыльца, остановился, переводя дух, весь довольный, сияет, как самовар начищенный.

— Ты чего счастливый-то такой, Петька? — спросил я, глядя на его раскрасневшееся от бега лицо.

А тот, не говоря ни слова, достаёт аккуратно перемотанные в тряпицу два фарфоровых блюдца, показывает, словно величайшее сокровище:

— Вот, Егор Андреевич, смотрите, что получилось! — выдохнул он, осторожно разворачивая тряпицу и протягивая мне блюдца. — Всё, как вы велели. Сделал форму, в неё бисквит засунули, обожгли, а потом уже глазурью покрыли. За ночь остыло. Вот смотрите, как получилось красиво!

В его голосе звучала такая гордость, такое нетерпеливое ожидание похвалы, что я невольно проникся его волнением. Да и действительно, было чем гордиться — блюдца выглядели превосходно.

Я взял блюдце в руку, посмотрел, повертел — да, почти идеально ровное. Не самой тонкой работы, конечно, по сравнению с настоящим китайским фарфором, но вполне хорошая.

Зашли в дом, я достал с полочки чашечку фарфоровую, которую мы сделали раньше, и поставил её аккуратно на блюдце, посмотрел с одной стороны, с другой.

— Машунь, — позвал я жену, которая в этот момент крутилась в сенях, — как тебе?

Та смотрела, не отрывая взгляда, и в глазах её читалось искреннее восхищение.

— Ой, Егорушка, так красиво, так красиво! — причитала она, протягивая руку, чтобы коснуться блюдца, но не решаясь, словно боялась, что оно рассыпется от прикосновения. — Как в сказке! Как у царей!

Я же согласился — действительно, чашка и блюдце как будто друг для друга были сделаны. Одного стиля, одной фактуры, одного цвета. Изящный комплект, который не стыдно и на стол поставить, и гостям показать.

— Ну что ж, Петь, молодец, — похвалил я. — Продолжай в том же духе. В следующий раз будем такими комплектами пробовать продавать. Думаю, пойдут нарасхват.

Петька аж засветился от похвалы, бережно завернул блюдца обратно в тряпицу, словно самое дорогое сокровище и протянул мне.

— Ступай, работай, — отпустил я его. — И спасибо, что показал. Хорошая работа, я доволен.

Он поклонился, прижав к груди руку и убежал, также быстро, как и прибежал.

Тут со двора раздался громкий голос:

— Егор Андреевич! А, Егор Андреевич! Вы дома?

Я узнал голос Степана. Он стоял у ворот, переминаясь с ноги на ногу, явно с какими-то новостями.

— Да, дома, дома, — сказал я, выходя ему навстречу. — Что случилось?

Подошёл к нему, поздоровался. Тот поклонился и заговорил:

— Всё зерно обмолотили, собрали, в ангаре разместили, — доложил он, а потом голос его стал тише и печальнее. — Мало в этом году зерна, Егор Андреевич.

Я слегка приподнял бровь, показывая удивление:

— Как так? Отчего же мало?

Степан вздохнул, почесал затылок:

— Дак потому что посеяно было мало, Егор Андреевич, — наконец ответил он, глядя куда-то в сторону. — Староста-то прошлый зажал, не давал на посев, вот и остались без зерна на зиму.

Я нахмурился, вспоминая прежнего старосту.

— Если бы вы запасы не делали, да с города не привозили, — продолжал Степан, — то зимой вообще голодно было бы. Так что спасибо вам большое, Егор Андреевич, что закупились и что о крестьянах думаете как о детях родных.

Я отмахнулся на похвалу, хоть и было приятно, что Степан осознает, что я забочусь о них. Да и как иначе? Без этих людей, без их труда и умений, все мои «прогрессивные» затеи так и остались бы не реализованы.

— До зимы ещё время есть, — сказал я. — Пару десятков мешков еще привезут: и зерна, и муки. Как за досками будут ездить, так и будут возить до самой распутицы.

Степан снова низко поклонился, благодаря, что забочусь о деревне.

А тем временем у меня вокруг дома кипела работа. К обеду мужики уже заканчивали утеплять третью стену, осталась только передняя часть, чтобы обшить.

Тут ко мне подбежал Илья. Он был весь перепачкан глиной, но глаза горели таким энтузиазмом, что сразу было ясно — случилось что-то хорошее.

— Егор Андреевич, Егор Андреевич! — выпалил он, едва переводя дух. — Пойдемте, покажу, как у нас с Петькой печь в общей бане получилась! Завтра уже хотим протопить первый раз!

Я не смог сдержать улыбку — его радость была заразительной.

— Пойдем, посмотрим, — согласился я, и мы с Ильей направились через деревню к новой постройке.

Мы дошли до бани, которую строили для деревенских. Она стояла на небольшом пригорке, чтобы не подтапливало весной, когда тает снег. Сруб был сложен из добротных бревен, крыша покрыта дранкой — все как полагается.

Я зашел внутрь и сразу отметил, что предбанник большой, просторный. Здесь стояла длинная лавка вдоль стены, пара деревянных крючков для одежды. Все продумано, все на своих местах.

Помывочная с двумя лавками у стен была тоже довольно большая. Я с удовольствием заметил, что тазы деревянные уже приготовили, сделали. Молодцы, предусмотрительно.

— Вот, Егор Андреевич, — гордо показывал Илья, — тут лавки пониже, чтоб удобнее было мыться. А тут полок сделали, можно лежать, если кто захочет.

Я кивал, отмечая, что все сделано с умом, по-хозяйски. Но главный сюрприз ждал меня в парной.

Когда я зашел в парную, чуть не ахнул — она была не маленькой, где-то чуть ли не три на три метра. Для деревенской бани —