Время - словно капля янтаря - Игорь Вереснев

О пельменях она упомянула таким тоном, будто было это спецблюдо для VIP-клиентов, а мне вот снизошли. Уважают, мол. Пельмени — это хорошо. Только знаю я, как оно «быстро» бывает в подобных заведениях. На варку столько времени уходит, словно фарш ещё хрюкает где-то, а не в тесто залепленный в морозильнике лежит.

Я покачал головой.

— Не нужно. Буду лапшу с макаронами есть, раз у вас такой богатый ассортимент.

«Кормилица» сочувственно развела руками, пошла к кассе. И я за ней.

Сумма чека меня неожиданно порадовала. Цены в две тысячи пятом куда ниже были, чем в две тысячи девятом. Приготовленный полтинник показался несоизмеримо крупной купюрой. Да ладно, разменяю. Положил на блюдечко.

Круглолицая ждала чего-то. Деньги не трогала, смотрела на меня, улыбалась. И я улыбнулся — не жалко. Но пауза затягивалась.

— Так сдача будет?

Женщина взяла купюру, повертела, разглядывая. Даже на просвет проверила. Боится, что фальшивая? Стопроцентной гарантии дать не могу, но вроде не должно.

— А где вы такую взяли?

Вопрос мне не понравился. Я сразу насторожился, подобрался. Привычка, годами выработанная — непонятно, значит опасно. А я не понимал, что происходит.

— Я таких денег не видела, — пояснила кассирша. — Это что, игрушечные? А сделаны, как настоящие.

От слов её у меня глаза на лоб полезли не хуже, чем у той девчонки, в больничном дворе.

— Вы что, издеваетесь? Это пятьдесят гривен, настоящие.

Женщина засмеялась. Неуверенно. Так смеются, когда знают наверняка, что услышанное — шутка, а в чём соль, не понимают, но и казаться глупой не хочется. Я веселье не поддержал. Если кто здесь шутил, то не я.

Женщина чуть выдвинула ящик кассы, достала оттуда купюру. Повертела, стараясь держать от меня подальше. Тоже полтинник.

— Настоящие — вот такие. А у вас игрушечная.

Я вздохнул.

— Девушка, у вас старые купюры, а у меня новые. Видите, написано: «2005». — Сказал, а у самого тенькнуло в сердце. А что, если проскочил?! Обсчитался? Не в две тысячи пятый попал, а в две тысячи четвёртый? Не мог вроде, нет у хронобраслета такой скорости. Но вдруг?! Уточнил: — Сейчас же две тысячи пятый?

— Да, — женщина вновь взяла мою купюру. Ещё раз оглядела. — Но я ничего о новых деньгах не слышала.

Я порылся в кошельке. Выложил перед ней десятку, пятёрку, гривну.

— И таких не видели?

Она отрицательно покачала головой. Уже не смеялась, поглядывала на входную дверь. Ждала, что зайдут посетители, подскажут? Но никто не заходил. Тогда она закричала:

— Майя! Подойди на минутку!

— Шо там такое? — долетело с кухни.

— Быстрее!

На крик кассира здесь отзывались куда проворнее, чем когда звал посетитель. Две секунды, и дверь распахнулась, выпустив вторую женщину. Высокая, тощая, светло-пегие пряди выбиваются из-под белого колпака, прилипают к лицу. И это повар?! Не удивительно, что здесь одними сосисками и пельменями потчуют.

Повариха подошла, не сводя с меня взгляда.

— Шо случилось?

— Глянь, ты такие видела? Говорит, новые.

Долговязая посмотрела на деньги, склонив голову на бок, что твоя цапля. И взгляд её стал совсем нехороший.

— Никогда не видела.

Мнение товарки стало для кассирши решающим.

— Я эти деньги не возьму.

Смотрят на меня в четыре глаза. И я прекрасно знаю, что думают, — ломщик, мошенник. Сейчас повариха уйдёт на кухню и ментов вызовет. Ноги надо делать, ноги!

Но если бежать, то далеко, вон из этого времени. На голодный желудок. А лапшица-то горяченькая. И биточки вроде, ничего. Пахнут. Я придумал другой вариант.

— Так чё, это не настоящие деньги? Вот блин. А мужик мне сказал — нормально всё, мол, новые деньги ввели. — Я сгрёб купюры, от греха подальше.

— Какой мужик?

— Да на вокзале, когда деньги менял. Я ж сегодня только из России приехал. У меня сестра здесь в больнице лежит. Проведать хочу.

Какой у нас народ всё-таки отзывчивый! Минуту назад готовы были ментам меня сдать, а как докумекали, что не их ломанули, — сочувствие прямо из ушей лезет.

— Ох, жулье! — всплеснула руками толстенькая. — И много вы поменяли?

— Две тысячи на наши.

— Ох, ты ж! Вы в милицию заявите!

— Света, какая милиция? Думаешь, они там этих жуликов не знают? Все отмазанные давно. — Повариха посмотрела на меня. — Так и что, у вас совсем денег не осталось?

— Да немного вроде есть, — испытывать их сердобольность я не хотел, очень уж в ней сомневался. Достал из кошелька старую двадцатку. — Эта хоть настоящая?

Кассирша — оказывается, её Светой звали, как мою бывшую — взяла купюру, придирчиво изучила.

— Тоже у того жулика меняли?

— Нет, это ещё в России. Из банка.

— Вроде, настоящая. Всё нужно было в банке менять…

Я пообедал, вышел из столовки и начал соображать, что это со мной приключилось. Опять перепутал что-то? Не в две тысячи четвёртом новые деньги вводили?

Специально достал из кармана всё, перепроверил. Нет, не ошибся. На двух купюрах и год стоит — «2004». Что же такое выходит, а? Не готов я был к подобному обороту. Пятидесятки эти новые — основной капитал мой. Специально разменивал, потому что помнил — крупные позже вводили. Разменял, блин. Полштуки гривен — коту под хвост. На одной старой сотенной с мелочью до две тысячи первого дотянуть сложновато будет. Возвращаться назад, менять новые на старые? Как? Подойти в банк, попросить, — «Поменяйте, а то мне у новых расцветка не нравится. Рожи на портретах больно мрачные»?

Шёл я так, перебирал варианты, пот с лица вытирал. А вариант сам мне неожиданно подмигнул. Откуда и не ждал — из окошка отделения Сбербанка. Лотерея!

Как молния в голове сверкнула. Вот же оно — простое решение проблемы! «Супер-лото» называется, «Украинская национальная лотерея». Выиграть в неё — раз плюнуть. Если знаешь, какие номера зачёркивать.

Сомнение кольнуло всего на миг: честно ли это будет? Я отмахнулся от него. Если и не честно, то кого обманываю? Государство. Оно мне за семь лет больше задолжало. Куда больше! Не колеблясь, открыл дверь.

Через пятнадцать минут я знал всё: о правилах, выигрышах, днях розыгрышей. И о номерах, выпавших в последнем тираже…

Ещё часом позже я вновь