Только об этом не пишите! - Sally KS

— Беги скорее в дом, а мне нужно еще погулять, — и вежливо улыбнулась. Мол, обычное дело, с кем не бывает.

Алексей хотел воспротивиться, что не бросит даму, но особенно холодная капля долбанула его по носу и отскочила брызгами, за воротник текло уже непрестанно, и прямо над их головами сверкнуло и раздался грохот. Нет, пора в дом. Нафиг такие прогулки.

В большой комнате две красотки виртуозно извивались в танце живота, пока остальные пялились на них во все глаза. Одна из них смотрела только на Германа. Потом она предложила сыграть в «правду или желание», но Герман со смехом отказался: «Правду я тебе не скажу, а желания и так знаю!» Как все веселились…

Лава вернулась лишь через час и где-то сумела переодеться в мягкий белый бархатный костюм. Только мокрые тёмные волосы напоминали, что она гуляла в непогоду. Алексей пытался поймать её взгляд, но безуспешно. Герман тут же протянул сестре новую порцию горячего глинтвейна, и гость увидел на его лице вместо обычной непринуждённой улыбки легкое беспокойство.

Как долго он за ней ухаживал! Неделя шла за неделей, но казалось, что их отношения никуда не продвигаются. Пару раз были в кафе, один раз на концерте, три раза гуляли по парку, а когда он впервые попытался ее поцеловать, Лава вдруг смутилась, отвернулась и сказала, что ей нужно домой. Потом началась какая-то мучительная неизвестность: то Лава не отвечала на звонки, то Герман говорил, что в эти выходные никого на даче не собирал. Алексей к этому моменту был убеждён: если он упустит эту девушку, то будет жалеть до конца своих дней. Он уже готов был и гулять в грозу, и хоть пешком добираться до этой дачи, лишь бы снова взглянуть в бездонные зелёные глаза. Когда они, наконец, снова встретились в той же компании, Лава бросила на Германа сердитый взгляд, но брат только подмигнул. Медлить было нельзя, и Алексей позвал её в беседку для серьёзного разговора.

— Я понимаю… Мы еще мало знакомы… Но мне кажется… Ты такая девушка… — мямлил он. — Очень нравишься… Честно…

А Лава, слушая его сбивчивые признания, грустно отвечала:

— Нет, нет… Тебе нельзя со мной. Ты хороший, добрый… Такой красивый… Герман зря тебя привёл… — и провела рукой по его волосам. Её лицо было совсем близко, и Алексей уже не слушал, он понимал только одно: он ей тоже нравится! Они целовались, и её волосы пахли цветами и травами. Никогда от прикосновения к губам девушки его так не бросало в лихорадочную дрожь. Поднимаясь на второй этаж дачного дома (оказалось, что в мансарде под самой крышей две маленькие комнаты — одна Германа, другая Лавы), он шатался…

Внизу играла музыка и слышались весёлые голоса, а у них наверху, под скошенной крышей, в единственное узкое окно заглядывала полная луна, открывая в темноте обнаженное тело, мерцающее, прохладное, будто сотканное из этого света. Он не чувствовал самого себя, не понимал ни дня, ни часа, ни времени суток, только знал, что всё делает правильно, что его ладонь не имеет права не лечь на ее узкую гибкую спину, а его губам подвластна вся она, Лава, целиком, и не нужно думать, можно ли прикоснуться, можно ли слиться с ней сейчас. Они даже что-то шептали друг другу, но он не слышал ни слова от шумящей в голове крови, хотя — удивительное дело! — всё понимал и без этого.

А потом это тело вдруг стало таким горячим, что он вскрикнул от прикосновения её ладоней к своей груди, глаза её сверкнули странной золотистой искрой и по комнате закружились непонятно откуда взявшиеся пятна света — как блуждающие огни на болотах…

…Отец Алексий перекрестился, отгоняя воспоминания. «Боже Вседержитель, всю тварь премудростью Своей создавший, меня, падшего многими согрешеньями, Твоею воздвигни рукою: подай мне Твою помощь, и сподоби меня от мирских освободиться искушений, от дьявольских сетей и от плотских похотей»…

Лава ждала на том же месте. Увидев отца Алексия уже не в мирской одежде, а в рясе и без велосипеда, не удивилась, зато он никак не ожидал, что она наловит почти два десятка пескарей — и не маленьких, как у него, а покрупнее.

— Хорошо, что ты с пакетом, — обрадовалась она. — Есть куда сложить улов. Я нажарю.

— На что же ты ловила? Наживку ведь я унес.

— Здесь, где земля помягче, червей нарыла вот этой палкой.

Брать матушкино платье он побоялся — вдруг тёща узнает одежду, поэтому пришлось пошарить в пакете, который привезли волонтёры из города — с одеждой для малоимущих. Как раз сегодня отец Алексий собирался нести всё к храму, чтобы нуждающиеся могли забрать. Кое-как вытащил что-то длинное, синее. Подойдёт… Хорошо, что теща занята посадками в теплице и даже не заметила, как он возвращался и снова уходил.

Лава надела платье прямо на джинсы и футболку, сверху повязала на талии свою мятую серую рубашку, волосы спрятала под платок, а куртку взяла в руки. Осмотрела себя и штанины джинсов закатала повыше, чтобы не выглядывали из-под подола.

— Дойти до дома хватит, — сделала вывод. Сложила свой улов в пакет и объявила: — Я готова. А телефон ты мне добудешь?

— Телефон запасной лежит дома, но он старый кнопочный.

Она приподняла подол и полезла в карман джинсов. Достала пухлую пачку денег.

— Вот, здесь хватит на хороший аппарат. Купи мне срочно, пожалуйста.

Отец Алексий попятился.

— Откуда у тебя деньги?

— У дальнобойщиков взяла, — прямо сказала Лава. — Они хотели мной позабавиться, Лёша. Теперь подумают о своём поведении. В этом телефоне — моё спасение. Если ты не можешь помочь, забирай свои тряпки и уходи. Больше не побеспокою.

Отец Алексий долго молчал. Он почувствовал, как та давняя холодная вода тянет его на дно, заполняя целиком, не давая дышать… Никогда он не думал, что вода может такой тяжелой и беспощадной. Гораздо тяжелее земли. И вспомнил тот смертный ужас, когда понимаешь: всё кончено, и нет возможности даже сделать последний вздох, и остается только ждать в отчаянии, когда тело перестанет корчиться и наступит тьма, ещё более страшная, чем эта мука. И где-то далеко — голос Германа: «Ты что задумал⁈»

Он взял деньги. Отмолить бы все сегодняшние грехи хоть когда-нибудь.

— Нарекаю тебя Валентиной, — сказал отец Алексий. — У тебя должно быть христианское имя.

— Приятно познакомиться, — буркнула