Регрессор №15 (Условный финал) - Максим Арх

— Саша, тебя сегодня ждут на киностудии в пятнадцать ноль-ноль. Звонила твоя секретарша и сообщила о совещании по поводу съёмок фильма, — произнесла она.

Выполнив свой материнский долг, разбудив и накормив своего сынулю, мама оделась и, чмокнув меня в щёчку, убежала на работу, оставив сына разбираться с очередным философским вопросом о несправедливости бытия.

И вопрос этот был далеко не праздный. Разбираясь в нём, можно было смело заявить: «Да сколько ж можно⁈ Доколе, терпеть человечеству такую вопиющую несправедливость⁈»

Какую именно? Да вопиющую — какую же ещё⁈

Не успел маленький человечек, допустим — я, появиться на свет, а его уже начинают будить: «Саша, просыпайся, пора кушать».

А только подрос, уже начинает звучать:

«Саша, вставай, в детский сад пора, а то опоздаешь — воспитательница ругать будет».

Ну а дальше больше:

«Саша, вставай в школу, а то опоздаешь — учитель ругаться будет».

И пошло — поехало…

«Саша, вставай в институт. Опоздаешь — лектор ругаться будет»

«Саша, вставай. Пора в аспирантуру. Опоздаешь — научный руководитель ругаться будет».

«Саша, вставай на работу. Опоздаешь, начальник ругаться будет».

И как вишенка на торте:

«Саша, вставай в министерство. Опоздаешь, министр ругаться будет».

И какой из этого всего следует сделать вывод? Да очень простой — только на пенсии человек может спокойно пожить по-человечески, чтобы его никто не ругал, не запугивал и давал выспаться.

Вывод, конечно, странный, но какой есть.

Находясь в шоке от чистоганной правды, всеми фибрами души жалея бедных хомо сапиенс, направился к себе в комнату.

«Раз на работу мне только к обеду, то пока можно поработать над сценарием „Сержант Белка“», — в предвкушении начал я планировать своё утро. — К огромному сожалению, пока был в деревне, не смог выкроить времени, чтобы переписать сценарий к данной картине, но от идеи снимать комедии отказываться нельзя, и я не собираюсь этого делать. Поэтому пока, для начала, попробую заинтересовать начальство одним лишь синопсисом, тем самым запустив процесс. И если всё выгорит (а как может быть иначе?) там я уже найду повод и время смотаться на пяток часов к мельнице и всё переписать'.

Но приступить к реализации данного творческого проекта мне не удалось. Раздался телефонный звонок.

В голове сразу же возникла мысль, что, возможно, само мироздание не желает, чтобы я снимал комедии и всеми силами пытается мне помешать.

А как ещё это можно было объяснить, если, как только я собираюсь начать работу над сценарием «Белки», то сразу же меня что-то или кто-то начинает самым бессовестным образом отвлекать?

«Кто бы это мог быть?» — спросил я себя и, сняв трубку, вслух произнёс:

— База торпедных катеров слушает.

На другом конце провода кто-то резко вдохнул и будто бы задержал дыхание. А потом голос Севы неуверенно произнёс:

— Саша, это ведь ты?

— Привет! А ты всё никак мою шутку запомнить не можешь? — усмехнулся я.

— Я её запомнил, но уточнить было надо. Мало ли. Вдруг это не ты, — запутал меня друг.

— Давай будем считать, что это я, — решил не заморачиваться с распутыванием ребуса друга Севы и поинтересовался: — А ты чего не в музыкальном училище?

— Так мы ж с Юлей отпросились на месяц. У нас же гастроли. К тому же сейчас репетиции с утра и до вечера. Ты ж нам новый материал дал. Вот над ним и работаем.

— Молодцы! — похвалил я и, глянув на пустой лист бумаги, спросил: — Сева, ты по делу или как? А то мне тут кое-что написать надо, пока судьба вновь вмешиваться не начала.

— По делу, Саша, — ответил друг и тут же, как я его и учил, не стал мямлить, а взял, что называется, быка за рога: — Ты не мог бы нам сегодня уделить немного времени? Хотя бы полчаса — не больше.

— А что случилось?

— Да комиссия из Минкульт и Госконцерт не хочет новый материал принимать без тебя.

— Это почему? Песни же все зарегистрированы и цензурой одобрены, — удивился я и напомнил: — Они все ж зарегистрированы, а значит — цензуру уже давно прошли.

— Это да. Но они говорят, что нужно твоё подтверждение, что композиции исполнены именно так, как должно быть — как задумано именно тобой.

— Что за новость? Почему они это придумали?

— Говорят, что все песни, которые ты придумываешь и принимаешь участие в создании — это шлягеры. И так как группа у нас популярная, то мы не можем рисковать и выходить на сцену с неопробованным и неутверждённым тобой репертуаром. Одним словом, они опасаются, что мы сыграем песни не так, как мог бы сыграть и исполнить их ты. Потому и перестраховываются, — пояснил клавишник.

— Странное решение. Но, в общем-то, имея извращённое мышление, с ним можно было бы и согласиться, — хмыкнул я.

— Ага, — вздохнули в трубке. — Так вот собственно я и звоню с просьбой, чтобы ты подъехал хотя бы на час. Посмотришь, что у нас получается, может быть, совет дашь какой, а заодно и утвердишь. Сможешь помочь?

— Смогу, — вздохнул я, вновь глянув на пустой лист.

— А когда? — тут же поинтересовался друг.

— Заезжай и поедем.

— Что, прямо сейчас? А на работу, на киностудию ты не поедешь?

— Мне к обеду туда надо. Так что до часа или даже до двух, я весь ваш! Но два — это крайний срок!

— Отлично! — радостно вскрикнул Сева в трубке. — Через тридцать минут я у тебя.

— Ребятам не забудь сообщить. И комиссию предупреди, — напомнил я.

— Сделаю. Я сейчас Якову Моисеевичу звякну. Он этим и займётся.

— Добро, — дал отбой связи и, посмотрев на звёздный потолок комнаты, вопросил: — Вселенная, ты что, правда не хочешь, чтобы я снял комедию?

Но ответом мне была тишина, если не учитывать звук дрели, которую сосед через стену по обыкновению врубил с самого утра.

«Оно и понятно. Портал домой, в ад, нужно начинать бурить, пока не взошло солнце, ибо удел демонических сущностей — жизнь во мраке».

Ну а я, решив, что терять времени мне нельзя, не обращая внимания на потуги давно сошедшего с ума владельца электроинструмента, взял ручку в руки и принялся за работу, ведь до приезда Севы у меня