Где моя башня, барон?! Том 2 - Антон Панарин

орать, что проценты капали всё это время и теперь те десятки тысяч, что они заняли отцу, превратились в сотни тысяч долга. Пара зуботычин и сломанных пальцев утихомирили их, и переговоры пошли более плавно.

К рассвету я обошел десяток кредиторов и утащил их следом за собой в офис нотариуса. Он к этому времени, как и обещал, подготовил бумаги и наличность. В итоге у меня получилось забрать только шестьдесят тысяч рублей. Остальное я велел раздать по долговым обязательствам отца.

Нотариус с радостью это сделал, ведь даже я понимал, что земля здесь сто́ит на порядок дороже. Но не было у меня времени заниматься её продажей. Тем более я понимал, что отец может вернуться в любой момент и в приступе обиды и ярости спалить к чёртовой матери поместье, тем самым обрушив цену ещё сильнее.

Подписав бумаги, я вернулся в особняк, где меня уже ждала Фроська. С барского плеча ей достались десять тысяч рублей, увидев которые, она плюхнулась на задницу и прикрыла рот рукой.

— Владимир Константинович, вы чего? — заохала она. — Я таких деньжищ в жизни не видывала! Вы уверены?

— Уверен, что ты воспользуешься ими куда лучше, чем мой отец, — на полном серьёзе я кивнул женщине.

Через несколько минут я уже выезжал на такси в направлении железнодорожного вокзала.

Поместье, которое когда-то было мне домом, очень скоро превратится в руины, на которых вырастет родовое гнёздышко нотариуса. Но это меня уже не волновало.

Я выкупил целое купе и поехал в Хабаровск в стерильной тишине, нарушаемой только чавканьем Гоба. Зеленомордый всю дорогу набивал брюхо, исчезая лишь на пару часов, чтобы переварить съеденное. А после он снова появлялся и тыкал пальцами в меню, заказывая всё новые и новые блюда.

Я же всю дорогу раздумывал, что делать со свалившимся на меня богатством. Да, пятьдесят четыре тысячи рублей — деньги большие, вот только за них мало что можно купить. Нужно распорядиться ими с умом. Может, дело какое открыть? Или сделать ставку на самого себя на боях?

А что? Быстрый способ увеличить сумму в несколько раз. Впрочем, это ещё и шанс потерять всё заработанное, а может, и жизнь тоже. Скажи местной шпане, что у восемнадцатилетки в кармане прячется полсотни тысяч рублей — не задумываясь выпустят кишки в жажде наживы.

В итоге я так и не придумал, куда отправить свалившееся на меня наследство. Разве что открыть пирожочную. Ха-ха. Пирожочную, что за бред… Хотя-а-а…

Если удастся нанять ту женщину с пирожками, а ещё Валька, то можно организовать вполне сносную столовую. Ведь местные трудяги просто перебиваются выпечкой, да и не помню я других столовых в округе.

К тому же открытие столовой обойдётся на порядок дешевле того же ресторана. Ещё и деньги могут остаться. Хм-м-м… А идея-то не так плоха. Тем более что нужно с чего-то начинать.

Спустя сутки поезд остановился на железнодорожной станции Хабаровска. Я вышел из вагона, подставив лицо закатным лучам, и тут же нахмурился. У перрона тёрлись пятеро ребят с уголовной внешностью.

Дерзкие лица, обшаривают пассажиров взглядом, ища новую жертву. Вот так зазеваешься и лишишься не только кошелька, но и всего багажа. А вот и очередной пострадавший.

— Дядь, дай закурить, — сказал парень лет десяти, подошедший к пышно-усатому мужчине, из-под рукава которого выглядывали дорогие часы.

— Маловат ты ещё, чтобы курить, — усмехнулся он.

— Маловат у тебя в штанах, а я уже взрослый! — пискнул пацан и со всего размаха пнул собеседника в берцовую кость.

От жуткой боли, разлившейся по ноге, мужчина выпустил из рук чемодан и замахнулся, чтобы отвесить сопляку пощёчину. Правда, его рука так и не опустилась, ведь он заметил, что его чемодан подхватили на лету и уже уносят в другую сторону.

— Стой, тварь! — выкрикнул мужчина и тут же был сбит с ног.

Налетевшая со всех сторон шпана начала пинать его по рёбрам, а парень, просивший закурить, ловким движением сорвал с запястья жертвы часы.

— Пацаны! Атас! — выкрикнул он, рванув под железнодорожный вагон.

Полицейские прибежали на станцию, когда шпана благополучно скрылась. Но судя по лицам полицаев, они не были этим расстроены. Скорее всего, стражи правопорядка прикормлены и закрывают глаза на шалости молодёжи.

Покачав головой, я вызвал такси и отправился в СОХ. Предстоял разговор с Никитичем, и, если честно, я не знал, с чего начать.

Таксист высадил меня у ворот союза охотников. На территории СОХ ни души, зато в казармах горел свет. Охотники играли в карты, громко смеялись, изредка возмущённо покрикивали. Валёк закрыл столовую и уже успел свалить домой, поэтому поговорить с ним сразу не вышло. Поэтому я направился прямиком к Никитичу.

Когда я вошел в кабинет Гвоздева, то обрадовался тому, что он такой прямолинейный. Старик первым нашёл слова для разговора, правда, приправил их криком:

— Вовка, мать твою за ногу! Ты где был⁈ Мне один полудурок рассказал, что тебя похитили! — выкрикнул Никитич, вскочив из-за стола.

Он подошёл ко мне и собирался врезать затрещину, но потом заметил, что я при параде, так ещё и с родовым перстнем на пальце. Это охладило его пыл.

— Ты это, не стой в дверях, — пробурчал он, махнув в сторону стула. — Топай за стол и всё рассказывай по порядку. Вижу, разговор будет длинным.

Разговор и правда был длинным. Я рассказал про то, что был похищен следователями тайной полиции, о том, что теперь они мертвы. Ну и про то, что побывал на балу у Мышкина, я тоже умалчивать не стал.

Никитич слушал молча, лишь иногда тяжело вздыхал и делал глоток чая, чтобы успокоить нервишки. Закончил я новостью о том, что отсёк отцу пару пальцев и теперь являюсь не каким-то Володькой, а Авдеевым Владимиром Константиновичем. Главой рода Авдеевых.

— Поместье я продал, и теперь у меня есть ровно тридцать дней, чтобы стать сильнее, — закончил я рассказ.

— Ой дура-ак… — протянул Никитич, схватившись за голову.

— Да ладно вам. Раньше эта крыса могла ударить из тени, а теперь не посмеет, — отмахнулся я. — Правда, мне срочно нужны жемчужины и много. Я готов наняться на любую работу. Если удастся подрядиться на зачистку башен, я согласен.

Никитич вновь тяжело вздохнул, не спеша подошёл ко мне и без замаха влепил леща. Удар вышел знатный, даже зубы клацнули.

— Глава рода, мать твою, — пробурчал он. — Ты понимаешь, что и с Железнодорожниками закусился, и объявил войну графу? Теперь куда бы ты ни захотел скрыться, он тебя всё равно найдёт. Нет бы сидеть тихо-смирно, но ты ж так