Кодекс Охотника #39 - Юрий Винокуров

Ещё одна вспышка света, тут же слышен рёв прыжковых двигателей, и ещё один «Ангел» отправляется в тыл. Похоже, ирокез начинает паниковать, раз снова попытался использовать могущественную магию. А это значит, самое время добавить немного паники.

Я стремительно ушёл в тень и бросился вперёд, ловко избегая все поставленные на моем пути ловушки и обманки, дабы оказаться посреди крепостного двора, за спинами защитников, которые сейчас находились на стенах. Ну и тут же достал из пространственного кольца ещё одну новинку от Кренделя — стационарный генератор силового поля, который мгновенно развернул купол над замком, а главное, над помещениями, где находились мирные люди, оставив за зоной своего действия стену и врага.

— А вот теперь можете не сдерживаться, — выдал я в эфир.

— Приняла! — раздался весёлый голос Маши. Кажется, участие в бою смогло её немного развеселить и вывести из этого дебильного медитирующего ступора.

— Повеселимся, парни! — звонко выкрикнула Маша и первая выпустила стаю ракет с наплечной пусковой установки. С разницей меньше чем в секунду это действие повторили все сто восемнадцать других «Ангелов». Видимо, те двое в тылу сейчас очень сильно скучают, что пропускают такую вечеринку.

Ну, жизнь — боль, так-то. И иногда эта боль настигает каждого воина.

С летящими в них ракетами портальщики справились лучше. Ну, точнее не так. Они должны были справиться лучше, ведь хорошо обученному портальщику можно просто убрать летящую в тебя ракету, сколько бы таких ни находилось, просто отведя их через портал в сторону.

Они и правда собирались это сделать, если бы не Перемыкатель, который истерично заорал рядом со мной так, что у меня даже заложило уши. Но не этот звуковой удар был самым неприятным для врага. Просто, входя в режим истерики, Перемыкатель отрубал возможность любого перемещения вокруг себя на некоторое время. Совсем недолгое время, ровно столько, сколько длится его крик. Но этих секунд хватило на то, чтобы стая ракет и артиллерийских снарядов долетела до стены и уменьшила её высоту ровно в два раза.

Снаряды и ракеты были непростые, далеко непростые. Я сомневался, что в этом облаке пыли, грязи, крови и кишок останется хоть кто-то живой. Но я ошибся. Когда осела пыль, а Перемыкатель откричался, лысого с ирокезом и трёх его бойцов здесь уже не было. Прямо сейчас они неслись по заранее подготовленной Путевой Нити куда-то далеко, видимо, в собственное, подготовленное ранее, далёкое логово, где они, думают, отсидеться.

Зря они так думают. Метка Охотника никуда не делась. И я сильно сомневаюсь, что у них там есть такой же оборудованный и защищённый мир. Скорее всего, там обычная нора с припасами на чёрный день. Так что мне даже не обязательно отправляться туда самому. Нет, я его найду и убью. Я и мои люди, мы его найдём и убьём. Но прямо сейчас опасности он не представляет.

Хотя… я присмотрелся и попытался запомнить направление его движения, чтобы потом показать Иллариону. Кажется, он направляется прямиком в логово Хроники. Чтобы что? Пожаловаться на меня? Ну-ну.

Меня сильно интересовал непонятный шар энергии под землёй. Поэтому я быстро переместился к месту, ближайшему к этому непонятному куполу. Это была комнатка, больше похожая на сейф и оборудованная целой кучей всяческих ловушек — от ядовитого газа и взрывчатки до автоматического перемещения, да-да, в то самое жерло вулкана. Вот только Шнырька уже поотключал всё это нахрен. И теперь это просто пустая коробка перед большой дверью из дорогущего мифрила.

Я с чувством собственника погладил по ней, представляя, сколько всего полезного сможет сделать Крендель, когда её переплавит. И без затей саданул кулаком, срывая сверхнадёжный замок. Сто ступенек вниз и…

— Шука-шабака… — снова выдал Шнырька, но на этот раз широко улыбаясь.

— Думаю, камрад Крендель абсолютно разделит твои эмоции, — покачал головой я, рассматривая раскинувшуюся передо мной артефактную мастерскую, подобной которой я в этом своём жизненном воплощении ещё никогда не видел.

Кажется, производство, артефактное производство Рода Галактионовых только что вышло на совершенно другой уровень.

— Спасибо тебе, ирокезный дятел, за такой шикарный подгон!

Глава 10

Вселенная Скверны

Неназываемый висел в пустом пространстве, омываемом волнами изумрудной энергии. Все его чувства сейчас обострились, и практически каждое из них испытывало настоящее блаженство.

Глаза — от лицезрения волн этой прекрасной изумрудной энергии, уши — от нежной музыки, что лилась вокруг него, как будто из ниоткуда, одновременно убаюкивая и ободряя. И даже запах в кои-то веки отличался от запаха тлена и раздражения, которые окружали Тёмного Бога последние тысячи лет его существования.

Он словно попал в детство, когда он ещё был человеком. Ну, до того ужасного детства, которое сделало, в конце концов, из него этого самого Тёмного Бога.

Нет, это были ощущения того младенчества, когда рядом были тёплые руки матери, бесследно исчезнувшей из его жизни очень рано. Да, именно на это было похоже нынешнее ощущение, как будто он находился в мягких и тёплых руках заботливой матери, которая желает ему только добра, и ничего больше.

Приятное тепло разливалось по его членам, добавляя комфорта, а на пике доходя до неистового оргазма, который наступал снова и снова, пока Тёмный Бог, внезапно превратившийся в обычного маленького человека, окончательно не был изнурён.

Хотя изнурение тоже было приятное, примерно как после тяжёлой физической нагрузки сделать расслабляющий массаж и принять тёплую ванну. Абсолютно всё вокруг было пропитано спокойствием, удовлетворением, и даже удовольствием. Исчезли — страх за будущее, опасение настоящего и горечь прошлого, которые преследовали Неназываемого в последнее время. Осталась теплота, радость и надежда.

Нет, даже не так — не надежда, а полная уверенность в том, что с этого момента у него всё будет только хорошо, и никак иначе.

Неназываемый расслабился и отдался удовольствию, когда в какой-то момент в голове у него появились образы. Они медленно и чрезвычайно бережно исследовали его мозг, его энергетическую структуру, как будто изучая и подстраиваясь так, чтобы было комфортно ему, Неназываемому.

После чего образы трансформировались в мягкий женский голос — голос его матери, который он всё ещё помнил. Голос, что пел ему колыбельные песни, когда он не мог заснуть… Голос, что был последним приятным моментом его последующей жизни, которую больше можно было назвать войной за существование.

— Здравствуй, сын мой, — таковы были первые