Кодекс Охотника #39 - Юрий Винокуров

— Мама?

Неназываемый, при всём своём нынешнем расслаблении, всё-таки оставался одним из самых сильных и долгоживущих Тёмных Богов. Он знал, как всё это работает, и меньше всего верил в то, что сейчас с ним разговаривает его настоящая мать. Он пытался найти её душу, уже будучи богом, долго пытался и тщательно. Он ходил к Моране, спрашивал Скульптора, даже обращался к самой Предвечной, но никто из них не смог помочь Неназываемому соединиться со своей матерью.

И всё это было в его родной Многомерной Вселенной. Что же говорить тогда про эту Вселенную, в которой он находился в настоящий момент? Откуда здесь было взяться его матери?

Но, несмотря на это, что-то, о существовании чего он забыл давным-давно, внутри него верило и надеялось, что мать жива и что она рядом.

— Нет, я не твоя мать, — неизвестная собеседница не стала вводить его в заблуждение, и сразу расставила все точки над «и». — Но я могу ею стать, если ты этого хочешь, конечно же.

— Стать? — удивился Неназываемый, непонятно чему больше: тому, что с ним не пытаются играть в иллюзии, или же этому странному предложению.

— Да, я могу быть всем, чем ты захочешь. Прямо сейчас у меня нет доступа к душе твоей матери. Но если мы подружимся, и я получу доступ к Многомерной, то первое, что сделаю — найду её душу и верну тебе в целости и сохранности.

— Что? Да как ты можешь это сделать? Величайшие Боги Смерти моей Вселенной не смогли её найти, — удивился Неназываемый.

В словах собеседницы и в её спокойствии прорезалась явная нотка презрения.

— Сильнейшие? Они ничто по сравнению со мной… и с тобой, если ты станешь моим другом. Ты сможешь их уничтожить в один момент. Ну, или заставить ползать на коленях, целовать твои ноги, умоляя оставить им жизнь. И они, уж поверь мне, подпишутся на вечное рабство, влача жалкую жизнь, полностью зависимую от тебя и твоего слова. Вот как всё будет, если ты поступишь правильно.

— «Поступишь правильно»? — ответил Неназываемый, задумавшись.

Почему-то у него не было сомнения в словах неизвестной собеседницы. Он знал, что всё, что она говорит, — правда, и ничего кроме правды. Что всё, что она сейчас обещает, обязательно выполнит.

Если она сказала, что поднимет его выше всех богов Многомерной, значит, так оно и будет. Осталось лишь принять правильное решение.

— Кто ты? — всё-таки задал свой вопрос Неназываемый, хоть и прекрасно знал на него ответ.

— Ты сам знаешь, — рассмеялась незнакомка.

И этот смех, похожий на звон колокольчиков, больно отразился в, казалось бы, уже мёртвом сердце Неназываемого. Это был смех его давно умершей матери.

— Скверна… Тебя зовут Скверна.

— Правильно, мальчик мой. Меня зовут Скверна. Но ты можешь называть меня как захочешь.

— Мне нравится имя Скверна, — задумчиво ответил Неназываемый. — Я уже к нему привык.

— Вот и хорошо. Но мне не нравится имя Неназываемый. Что это за имя для тёмного мальчика? Тем более, что настоящее имя ОНА тебе всё же дала. Почему ты не используешь его?

Неназываемый вздрогнул. Она, то есть его мать, действительно дала ему человеческое имя, которое он перестал использовать, сначала обходясь вообще без имени, а потом, вырастив на вселенском уровне легенду, опираясь на то, что лучше не вспоминать его имя всуе, иначе у произнёсшего будут большие проблемы.

Так, собственно, он и старался действовать до последнего времени, пока в его жизни появился этот Охотник.

— Дрейк… Мама назвала меня Дрейком, — выдавил из себя Неназываемый, которое он не то, что не произносил, а которое давно забыл.

— Очень красивое имя. Мне нравится. Я буду называть тебя Дрейком.

И снова от Скверны понеслись такие лучи добра и любви, что от переполнявших его эмоций Неназываемый… точнее, уже Дрейк, едва не захлебнулся от восторга.

— Что от меня нужно для… — Дрейк сглотнул, подбирая слова, — для нашей дружбы?

— Ничего особенного, мой милый, — ласково прошептала Скверна. — Просто впусти меня в себя полностью и без остатка. Мне потребуется некоторое время, дабы понять, как мы можем вернуться в Многомерную Вселенную и отомстить всем тем, кто посмел обидеть тебя, мой милый мальчик.

— Полностью? — в затуманенном мозгу Дрейка вспыхнул предупреждающий сигнал. — Но как же я? Как же моя личность?

— Хороший вопрос, мой мальчик, — Скверна абсолютно не была смущена подобным недоверием. — Смотри сюда… и смотри внимательно.

Перед глазами Дрейка завертелась круговерть звёзд и Вселенных, сложные путевые нити, потоки энергии. Несмотря на то, что он уже был Богом, половину он с этой картины не понимал. Как будто поняв это, Скверна начала раз за разом «увеличивать масштаб», приближая картинку и подсвечивая нужные части.

И тогда Дрейк увидел себя, свою душу, и Путевую Нить, что тянулась к Многомерной. Уничтожить или забрать его душу было невозможно, иначе эта нить прервется, и единственный шанс за многие тысячи лет для Скверны вырваться из этой Вселенной пойдёт прахом.

Да, да, неосознанно, но Дрейк читал краткую историю возникновения и существования Скверны. Он чувствовал её грусть и печаль за то, что она заперта в этой Вселенной и не может помочь всем остальным, приведя их под свою власть.

Точно так же, при слиянии сознаний, Дрейк увидел, что Скверна очень щедра. Что у неё есть свои любимчики. Как ни странно, они тоже называются Эмиссарами. Хотя, чего тут странного? Дрейк, ещё будучи Неназываемым, уже имел связь со Скверной ранее, поэтому непонятно: сам он это придумал или ему внушили? Видимо, это были отблески старой памяти, те частички Скверны, которая находилась внутри него.

Так вот, эти самые Эмиссары были богами этой Вселенной, которые не дрались друг с другом, а мирно существовали, общаясь, делясь опытом и, в случае необходимости, объединяя свои силы против общего врага. Они были… теми самыми настоящими братьями и сёстрами, которых никогда у Дрейка не было, и о которых он мечтал.

Это склонило его решение окончательно.

— Я согласен, — кивнул он.

И очередной поток энергии любви был ему наградой.

— Тогда просто расслабься и впусти меня. Совсем скоро мы вернёмся в Многомерную Вселенную. И тогда все твои враги пожалеют о том, что они вообще когда-либо родились в этой реальности.

* * *

Собственно, после уничтожение всей Сотни артефактора Тисангия, никаких враждебных действий со стороны