Физрук: на своей волне 4 - Валерий Александрович Гуров

В общем-то, классика жанра. Мужику переваливает за сорок и подкрадывается кризис среднего возраста. Жена для него давно стала фоном, а он видит в зеркале морщины и лысину. Естественно, охреневает по полной программе.

Ну и идёт искать подтверждение, что ещё не старый и что по-прежнему может. Находит такую вот доверчивую девчонку — моложе, с огнём в глазах, с наивностью, которой ему давно не хватает дома.

Девчонка влюбляется, а потом, как обычно, оказывается, что у жениха есть семья, дети, ипотеки. Вот тогда от романтики остаётся только дым из выхлопной трубы, да шмотки в грязи.

И ведь каждый раз одно и то же, но каждый раз находятся те, кто ведётся.

Нет, в общем и целом, каждый живёт, как хочет, спору нет. Но тут важно одно — не переходить границы приличия. Хочешь налево — ради Бога, твоя жизнь, твои выборы. Только голову молодым девчонкам не пудри, не строй из себя рыцаря на белом коне. И уж точно не выкидывай их из машины посреди ночи, как ненужный багаж.

Да, времена нынче потише, чем были в девяностые, но всё равно. Если девчонка одна, да ещё в таком виде, ночью, у школы… ничего хорошего из этого не выйдет. Так или иначе найдётся тот, кто решит воспользоваться ситуацией.

Я скользнул по Милане взглядом. Нарядилась она, как водится, «для кавалера». Мини-юбка, хотя нет, скорее микроскопическая, в которой шаг сделать — уже подвиг. К тому же каждый шаг приходится придерживать рукой, чтобы юбка не задралась выше приличия.

Майка тоже тонкая, почти прозрачная, под курткой и без того было видно, что от холода ткань натянулась, грудь приподнялась, и выглядело всё это… скажем так, не для школьного двора.

Молодость, неопытность и вечное желание быть красивой для кого-то, кто того не стоит. Говорю же, классика жанра!

— Ясно всё, — наконец сказал я, глядя на Милану. — Будет тебе уроком на будущее. Считай, твой «молодой человек» преподал тебе хороший урок по жизни. Теперь только от тебя зависит — сделаешь ты из него выводы или опять наступишь на те же грабли.

— Владимир Петрович, — школьница демонстративно закатила глаза, — вы прямо как мой отец говорите. Можно без нотаций, пожалуйста?

— Можно, — пожал я плечами. — Мне, собственно, и нотации читать некогда.

Помолчали. Пар изо рта стелился между нами тонкими клубами.

— Ты далеко отсюда живёшь, красавица? — спросил я наконец.

— А что, хотите до дома проводить? — фыркнула она, глядя исподлобья, с вызовом.

Я усмехнулся про себя. Во даёт, дуреха, обиделась на одного, теперь злость ищет выход и срывается на другого.

Нет уж, девочка, со мной такие штуки не сработают.

— Да нет, — спокойно ответил я, — просто спрашиваю. Ночь всё-таки. Хочу вызвать тебе такси и отправить домой.

Я коротко пожал плечами, а потом добавил:

— Вообще-то я собирался сам тебя проводить. Но с таким тоном, как ты сейчас со мной разговариваешь, желания как-то нет. Называй адрес.

После этих слов боевой настрой Миланы испарился мгновенно. Плечи опустились, а глаза опять наполнились слезами.

— Я… я просто… я ведь верила ему, — выдохнула она. — Думала, что вот он — тот самый, единственный… что это судьба, понимаете? Я правда думала, что встретила человека, которого искала всю жизнь…

Голос сорвался, и она снова начала плакать. Слёзы текли по щекам, капали на мою куртку. Потом, ослабев, девчонка начала буквально сползать вниз, опускаясь прямо к земле, к той самой грязной луже.

Вот, конечно, даёт — «всю жизнь», это сколько в её случае?

— Эй, тихо-тихо… — сказал я, удерживая Милану за руку и не давая сесть в эту жижу.

Девчонка вся дрожала, как натянутая струна, а потом вдруг резко шагнула ко мне и прижалась щекой к моей груди. Я почувствовал, как сквозь ткань футболки пробиваются горячие слёзы, оставляя влажные пятна.

— Заканчивай, — шепнул я, аккуратно поглаживая её по спине. — Он явно не стоит твоих слёз.

— Владимир Петрович, он козёл! — выпалила Милана, подняв голову.

Её глаза горели злостью и обидой.

— Козёл, — согласился я. — Тут я даже спорить не буду.

Милана всхлипнула, утерла нос рукавом… и дальше, будто прорвало плотину, она начала говорить всё подряд.

Выяснилось, что этот её «не очень молодой человек» уже давно намекал, что хочет «уединиться», подальше от всех. Настоял, чтобы они встретились у неё дома, когда никого не будет. Девчонка, дура малая, дождалась, пока родители уехали — точнее, как ей казалось, уехали. А потом оказалось, что не уехали.

Вся её «романтическая ночь» сорвалась, а тот тип, видимо, не привык к отказам. Вспылил, наговорил гадостей и выкинул её из машины, как ненужную вещь.

Я слушал, и где-то глубоко внутри закипало раздражение. Хотелось верить, что дальше по «взрослой программе» у них ещё ничего не было, что Милана не успела окончательно вляпаться в эту историю.

Хотелось — но, глядя на неё, я понимал, что шансов на это немного.

Как бы то ни было, ситуация стала яснее. Этот тип, судя по всему, кроме своей машины, которую вылизывал до блеска, ничего в жизни не имел. Ни нормального жилья, ни ответственности, ни даже элементарного понимания, как с людьми обращаться.

И ведь, выходит, повезло ей — по-своему. Он, видимо, оказался ещё и жадным. Не потащил в гостиницу, не снял квартиру «на ночь любви». Хотя, блин, в это время таких съёмных вариантов — хоть отбавляй.

Так что, если взглянуть под правильным углом, Милана просто избежала беды.

— Наоборот, радоваться тебе надо, что ничего с ним не получилось, — сказал я.

Пусть воспринимает как хочет, но лучше сейчас девчонке будет больно и горько, чем потом… грязно и поздно.

Но вместо того чтобы успокоиться, девчонка вдруг разрыдалась ещё сильнее. Слёзы катились крупными каплями, она захлёбывалась всхлипами и, наконец, сквозь них выдавила:

— Владимир Петрович… вы же понимаете, я ему доверилась… Я даже с родителями из-за него поссорилась. А теперь… теперь мне просто некуда идти.

— Почему некуда? — спросил я, нахмурившись.

— Потому что отец выгнал меня из дома, — призналась Милана.

Ясно…

Дальше, с её слов, всё сложилось в понятную картину. Её отец, как оказалось, давно догадывался о её «романе» с этим типом, но терпел, пока не узнал точно. Когда узнал — выгнал дочь, не разбираясь, без разговоров.

На первый взгляд это жестоко. Но, если честно, я понимал мужчину.

Правильно поступил.

Иногда именно так и надо — жёстко, чтобы дошло. Иначе малолетка не поймёт.

— Так что