"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 - Дженн Лайонс

Однажды днем они пришли в музей Ашмола, чтобы починить серебряный брусок, который не могли активировать никакие заклинания. На английской стороне было написано verify, а на китайской — иероглиф 參, означающий «подтвердить». Он также может означать «сопоставлять», «располагать рядом» и «сравнивать вещи». Сотрудники Ашмолеанского музея использовали это слово для сравнения поддельных артефактов с настоящими, но недавно оно не прошло несколько испытаний, которые сотрудники мудро проводили перед оценкой новых приобретений.

Они тщательно осмотрели брусок под ручным микроскопом, но ни на китайской, ни на английской каллиграфии не было никаких признаков эрозии. Даже после того, как профессор Чакраварти провёл по ней своим самым маленьким гравировальным стилусом, активировать её всё равно не удалось.

Он вздохнул.

— Заверни это и положи в мою сумку, хорошо?

Робин повиновался.

— Что случилось?

— Его резонансная связь перестала работать. Такое иногда случается, особенно с некоторыми старыми парами совпадений.

— Что такое резонансная связь?

— В башню, — сказал профессор Чакраварти, уже уходя. — Ты увидишь, что я имею в виду.

Вернувшись в Вавилон, профессор Чакраварти повел Робина в южное крыло восьмого этажа, мимо рабочих столов. Робин никогда раньше не был в этой зоне. Все его посещения восьмого этажа ограничивались мастерской, которая занимала большую часть пространства за толстой противопожарной дверью. Но южное крыло отгораживал еще один ряд дверей, закрытых на три замка, которые профессор Чакраварти теперь открывал звенящим кольцом ключей.

— Я действительно не должен тебе пока показывать. — Профессор Чакраварти подмигнул ему. — Привилегированная информация и все такое. Но другого способа объяснить нет.

Он расстегнул последний замок. Они переступили порог.

Это было похоже на вход в дом развлечений или внутрь гигантского пианино. По всему полу вертикально стояли массивные серебряные стержни разной высоты и длины. Некоторые были высотой по пояс, другие возвышались над ним, простираясь от пола до потолка, и между ними было достаточно места, чтобы проворно пройти, не задев ни одного. Они напомнили Робину церковные органы; у него возникло странное желание взять молоток и ударить по ним всем сразу.

— Резонанс — это способ сокращения расходов, — объяснил профессор Чакраварти. — Нам нужно сохранить серебро с более высокой каратностью для слитков, требующих длительного срока службы — слитков, которые идут на флот, для защиты торговых судов и т. д. Поэтому мы используем серебро с более высоким процентом сплавов для слитков, которые работают на английской земле, так как мы можем поддерживать их в резонансном состоянии.

Робин огляделся вокруг, пораженный.

— Но как это все работает?

— Проще всего представить, что Вавилон — это центр, а все зависящие от резонанса бары в Англии — периферия. Периферия опирается на центр для получения энергии. — Профессор Чакраварти жестом показал вокруг себя. Каждый стержень, заметил Робин, казалось, вибрировал на очень высокой частоте, но, хотя казалось, что башня должна звенеть диссонансными нотами, воздух был неподвижен и безмолвен. — Эти стержни, на которых выгравированы часто используемые пары подходящих слов, поддерживают связанные между собой бары по всей стране. Проявляющая сила исходит от стержня, понимаете, это означает, что стержни снаружи не требуют такой постоянной реактивации.

— Как британские аванпосты в колониях, — сказал Робин. — Призывают домой солдат и припасы.

— Удобная метафора, да.

— Так они перекликаются с каждым баром в Англии? — Робин мысленно представил себе невидимую сеть смыслов, протянувшуюся по всей стране и поддерживающую жизнь серебряных изделий. Это было довольно страшно представить. — Я бы подумал, что их будет больше.

— Не совсем. По всей стране есть гораздо меньшие резонансные центры — например, один в Эдинбурге и один в Кембридже. Эффект ослабевает с расстоянием. Но львиная доля находится в Оксфорде — он слишком далеко разбросал Институт перевода, чтобы содержать несколько центров, ведь для обслуживания нужны квалифицированные переводчики.

Робин наклонился, чтобы осмотреть один из ближайших стержней. Помимо пары слов, написанных крупным каллиграфическим почерком в верхней части, он увидел ряд букв и символов, которые не мог разобрать.

— Как же ковалась связь?

— Это сложный процесс. — Профессор Чакраварти подвел Робина к тонкому стержню у окна на южной стороне. Он опустился на колени, достал из сумки ашмолеанский прут и поднес его к пруту. Робин заметил на боковой стороне прута несколько гравировок, которые соответствовали аналогичным гравировкам на пруте. — Они должны быть выплавлены из одного и того же материала. И еще есть много работы с этимологическими символами — всему этому вы научитесь на четвертом курсе, если будете специализироваться на обработке серебра. На самом деле мы используем изобретенный алфавит, основанный на рукописи, впервые обнаруженной алхимиком из Праги в семнадцатом веке.[815] Это сделано для того, чтобы никто за пределами Вавилона не смог повторить наш процесс. Пока что вы можете считать, что все это приспособление углубляет узы связи.

— Но я думал, что искусственные языки работают не для того, чтобы активировать стержни, — сказал Робин.

— Они работают не для проявления смысла, — сказал профессор Чакраварти. — Однако в качестве связующего механизма они работают довольно хорошо. Мы могли бы использовать основные числа, но Плэйфер любит свои тайны. Он держит все в тайне.

Робин некоторое время стоял молча, наблюдая, как профессор Чакраварти тонким щупом подправляет гравировку на ашмолеанском стержне, рассматривает ее с помощью линзы, а затем вносит соответствующие изменения в резонансный стержень. Весь процесс занял около пятнадцати минут. Наконец, профессор Чакраварти завернул ашмолеанский брусок в бархат, положил его в сумку и встал.

— Этого должно хватить. Завтра мы снова отправимся в музей.

Робин читал стержни, замечая, что в большинстве из них используются китайские пары соответствий.

— Вы с профессором Ловеллом должны обслуживать все это?

— О да, — сказал профессор Чакраварти. — Больше никто не может этого делать. С вашим выпуском их будет уже трое.

— Мы им нужны, — изумился Робин. Странно было думать, что функционирование целой империи зависит всего лишь от горстки людей.

— Мы им очень нужны, — согласился профессор Чакраварти. — А в нашей ситуации хорошо быть нужным.

Они стояли вместе у окна. Глядя на Оксфорд, у Робина сложилось впечатление, что весь город похож на тонко настроенную музыкальную шкатулку, которая полностью полагается на свои серебряные шестеренки; и что если серебро когда-нибудь закончится, если эти резонансные стержни когда-нибудь разрушатся, то весь Оксфорд резко остановится на месте. Колокольни замолчали бы, кэбы остановились бы на дорогах, а горожане замерли бы в неподвижности на улицах, конечности поднялись бы в воздух, рты открылись бы в середине речи.

Но он не мог представить, что оно когда-нибудь кончится. Лондон и Вавилон становились богаче с каждым днем, ведь те же