Оракул с Уолл-стрит 2 - Алим Онербекович Тыналин

Я понимающе кивнул, хотя внутренне был скорее заинтригован, чем шокирован. В конце концов, я пришел из мира, где такое поведение считалось бы скорее скучным, чем скандальным.

— Пойдемте, — сказал Прескотт, взглянув на карманные часы. — Ланч сервируют через десять минут. Не стоит опаздывать, Вандербильты строго относятся к пунктуальности.

Мы спустились по боковой лестнице и вышли через застекленную галерею с экзотическими растениями на обширную террасу, мощеную итальянским травертином. Здесь уже собралось около двадцати гостей. Мужчины в летних костюмах, женщины в элегантных дневных платьях.

Несколько слуг циркулировали с подносами, предлагая аперитивы. Явно алкогольные, несмотря на действующий Сухой закон. Высшее общество, очевидно, имело собственное мнение о федеральных ограничениях.

Прескотт тут же был остановлен пожилым джентльменом, который хотел обсудить какие-то совместные инвестиции, и я на мгновение остался один, изучая собравшуюся публику.

— Вы, должно быть, мистер Стерлинг, — ко мне подошел высокий седеющий мужчина с военной выправкой и проницательным взглядом. — Ричард Колдуэлл, National Trust. Слышал о вашем удачном совете Уильяму относительно National Aircraft.

— Приятно познакомиться, мистер Колдуэлл, — я пожал его крепкую руку. — Джонатан Прескотт много рассказывал о вас.

— Надеюсь, не все плохое сразу, — сухо усмехнулся Колдуэлл. — Мы с Прескоттом иногда расходимся во взглядах на инвестиционные стратегии. Он считает меня слишком консервативным.

— В финансах консерватизм часто оказывается наиболее прогрессивным подходом в долгосрочной перспективе, — заметил я, зная, что эта мысль найдет отклик у Колдуэлла.

Он одобрительно кивнул, и в его взгляде мелькнуло новое уважение.

— Необычная мудрость для такого молодого человека. Большинство ваших сверстников сейчас помешаны на радиоакциях и авиационных компаниях, даже не имеющих прибыли.

— На каждого покупателя найдется продавец, — философски заметил я. — Вопрос лишь в том, кто из них окажется прав через пять лет.

Наш разговор прервало появление хозяина дома. Уильям Вандербильт пришел в сопровождении крупного мужчины с загорелым лицом и властными манерами, которого я сразу идентифицировал как Джеймса Хэллоуэя, отца Констанс.

— А, Стерлинг! — Вандербильт приветливо помахал. — Вижу, вы уже знакомитесь с нашим обществом. Колдуэлл не рассказывает вам, как я заставил его понервничать на рынке меди в прошлом году?

— Это была запланированная диверсификация, а не нервозность, — с достоинством ответил Колдуэлл, но по его тону я понял, что это давний дружеский спор.

— Позвольте представить Джеймса Хэллоуэя, — продолжил Вандербильт. — Джеймс, это Уильям Стерлинг, молодой финансист с исключительным чутьем, о котором я вам говорил.

Хэллоуэй протянул руку, крепкую и мозолистую, несмотря на годы жизни в роскоши. Это руки человека, который начинал с физического труда.

— Наслышан, молодой человек. Уильям говорит, вы предсказали движение рынка меди с точностью до цента.

— Не совсем до цента, сэр, — скромно ответил я. — Просто логический анализ спроса со стороны электрификации и строительства.

— Скромность украшает мужчину, — кивнул Хэллоуэй. — Но не тогда, когда она скрывает истинные таланты. Скажите-ка мне… — Он понизил голос. — Что вы думаете о нефтяных землях Техаса? Все говорят, что там не осталось крупных месторождений. Я считаю иначе.

Исторически я знал, что на самом деле крупнейшие нефтяные открытия в Восточном Техасе произойдут в начале 1930-х. «Черное золото» станет одним из немногих активов, которые сохранят ценность во время Великой депрессии.

— Думаю, скептики ошибаются, мистер Хэллоуэй, — тихо ответил я. — История разведки полезных ископаемых показывает одну закономерность. Когда все эксперты говорят «здесь больше ничего нет», обычно следует продолжать искать. Особенно в районах, которые геологически схожи с уже доказанными месторождениями.

Глаза Хэллоуэя загорелись.

— Клянусь богом, именно то, что я говорю своим геологам! — Он похлопал меня по плечу с неожиданной фамильярностью. — Вы должны будете выпить со мной виски после ланча и рассказать подробнее о своих теориях.

Гонг известил о начале трапезы, и общество организованно двинулось к длинному столу, расставленному в тени огромных зонтов.

Место каждого гостя было определено маленькими карточками, и я с некоторым удивлением обнаружил, что сижу между Констанс Хэллоуэй и элегантной дамой средних лет, которая, как выяснилось из представления, была Элеанор Вандербильт, хозяйкой дома.

Прескотт, сидевший напротив, бросил на меня предупреждающий взгляд, но я лишь едва заметно улыбнулся в ответ. Кто бы ни составлял рассадку, он явно предоставил мне исключительную возможность для полезных знакомств.

Слуги начали подавать первую перемену блюд. Изысканный холодный суп из авокадо с крабовым мясом, гарнированный икрой белуги. Серебряные приборы сверкали в солнечном свете, а хрусталь создавал радужные отблески на скатерти из ирландского льна.

— Итак, мистер Стерлинг, — мелодичным голосом обратилась ко мне Элеанор Вандербильт. — Мой муж говорит, что вы видите в экономике то, что недоступно большинству аналитиков. Это природный дар или результат обучения?

Я почувствовал, как Констанс, сидящая справа от меня, слегка подавила смешок. Очевидно, традиционное светское начало беседы казалось ей скучным.

— Думаю, это комбинация факторов, миссис Вандербильт, — ответил я. — Мой отец научил меня искать закономерности в, казалось бы, хаотичных данных. Но есть определенное чутье, которое сложно объяснить рационально.

— Интуиция является неотъемлемой частью любого искусства, — задумчиво произнесла Элеанор. — А финансы, несомненно, искусство, а не только наука. Вы интересуетесь другими искусствами, мистер Стерлинг? Музыкой, живописью?

— Боюсь, в этих областях я лишь скромный ценитель, — признался я. — Но должен сказать, ваша коллекция импрессионистов произвела на меня глубокое впечатление.

— О, вы заметили? — В ее глазах появился живой интерес. — Большинство гостей проходят мимо, даже не взглянув. У вас есть любимые художники этого направления?

Пока я поддерживал беседу об искусстве с Элеанор, я ощущал, как Констанс постепенно теряет терпение. Наконец, воспользовавшись паузой, она бесцеремонно вклинилась в разговор:

— Тетя Элли, не могли бы вы поделиться мистером Стерлингом хотя бы на пять минут? Мне отчаянно нужно узнать его мнение об акциях авиационных компаний.

Элеанор Вандербильт улыбнулась с легким оттенком снисходительности:

— Конечно, дорогая. Всегда приятно видеть, что молодые люди интересуются финансами, а не только танцами и скачками.

— О, я интересуюсь и тем, и другим, — с невинным видом ответила Констанс, поворачиваясь ко мне. — Итак, мистер Стерлинг, скажите честно: Curtiss-Wright или Boeing? В какую компанию вы бы вложили деньги прямо сейчас?

Я оценил ее прямолинейность. На самом деле, в долгосрочной перспективе Boeing окажется гораздо более успешной компанией, хотя в ближайшие годы обе переживут тяжелые времена из-за Депрессии.

— Если бы мне пришлось выбирать, я бы предпочел Boeing, — ответил я. — У них более прочная финансовая база и бизнес-модель, менее зависимая от военных заказов.

— Я так и знала! — торжествующе воскликнула Констанс. — Говорила отцу, что Curtiss слишком полагается на почтовые контракты. Это модель прошлого, не будущего.

Глаза сверкали энтузиазмом, делая