Локки 5. Потомок бога - Евгений Валерьевич Решетов

— Сейчас мы её найдём! — раздался азартный тенор Арафеева.

Графиня выдумала, что ей срочно понадобилась какая-то книга? Могла бы придумать и что-то более умное. Но в любом случае её ложь сработала. Видимо, прекрасная внешность блондинки совсем затуманила брызжущий гормонами мозг паренька.

Я телепортировался к шкафу и выглянул из-за него.

Арафеев в трёх метрах от меня стоял на стремянке, демонстрируя тощий зад и узкую спину. А его рука пыталась достать с полки книгу в золочёном переплёте.

Белова заметила моё появление и вопросительно изогнула бровь. Я показал ей, что пора приступать ко второй части плана. Она кивнула и на цыпочках зашла за шкаф, скрывшись с глаз долой.

— Есть! — довольно выдохнул Арафеев, выдернув книгу из плотного ряда её товарок.

— Молодец, — похвалил я его, телепортировался к стремянке и повалил её набок.

— А-а-а! — закричал смертный, отправившись в полёт.

Он шумно грохнулся на натёртый до блеска паркет и болезненно застонал. А я подскочил к оглушённому пареньку и быстро защёлкнул антимагические наручники на его тонких бледных руках.

— Что… что ты делаешь, Громов? — с трудом прохрипел он, лёжа на полу и болезненно морща лоб.

— Скоро узнаешь, — многозначительно подмигнул я ему, изобразив кровожадную ухмылку.

Он вздрогнул и выпалил:

— Немедленно освободи меня, безумец! Тебя вышвырнут из академии! Да ты хоть понимаешь, что с тобой сделает моя семья, когда узнает о твоих проделках⁈

Его голос с каждой секунду звучал всё громче и громче, а лицо наливалось багровой краской ярости.

Пришлось отвесить ему звонкую пощёчину и прошипеть:

— А ты не хочешь спросить, почему я так поступил?

— Да мне плевать! — выпалил он, скрипнув зубами. — Вся академия уже знает, что у тебя не все дома. Но тебе лучше сию же секунду одуматься, иначе ты не отделаешься простыми извинениями, как в случае с Жаровым! Я заставлю тебя ползать передо мной на коленях и молить…

— Ах ты щенок! — выдохнул я и снова отвесил ему пощёчину. Да такую сильную и звонкую, что у него аж голова мотнулась, а в шее что-то хрустнуло.

— Всё, тебе конец, Громов, — просипел тот, пуская слюни из перекошенного ненавистью рта. — Я уничтожу тебя!

— О-о-о, я уже устал хоронить таких «уничтожителей». Большая часть могильных червей живёт за счёт моих «подарков». Пойдём, сучонок, я тебе кое-что покажу! — прорычал я, схватил ублюдка за цепочку наручников и потащил его по полу в сторону стола, на котором стоял компьютер.

— А-а-а, больно! — заверещал он, судорожно глядя на металл, больно впивающийся в его запястья.

— Потерпишь, интриган недоделанный, — усмехнулся я, одним рывком поднял его на ноги и усадил на стул, а сам вставил громоздкую флэш-карту в разъём и запустил на компьютере видеофайл.

Монитор показал комнату для допросов в полицейском участке. За столом восседал носатый слуга семьи Арафеевых, а перед ним лежал листок бумаги. И когда камера взяла лист крупным планом, стали видны строки, рассказывающие, что именно Арафеев приказал носатому нанять здоровяка.

Ну, это, конечно, моя вольная трактовка. На бумаге-то всё было изложено как надо. Я же сам писал эти строки, накинув на себя иллюзию носатого слуги Арафеевых.

Проще, понятное дело, было бы в образе носатого признаться в своих злодеяниях на камеру, но я же не умею подделывать голоса, потому и пришлось использовать бумагу.

Образец почерка слуги мне предоставила полицейская, показав на компьютере фотографию его чистосердечного признания, где он уверял, что купил травку для себя.

— Прощайся со своей репутацией, идиот, — похлопал я по плечу парня, чьё лицо, ещё недавно красное от злости, сейчас стало белее мела. — Показания твоего слуги вкупе со словами графа Жарова выведут тебя на чистую воду. И все узнают, что это ты своими интригами хотел стравить меня с Жаровым. И что именно ты распространил слух, будто я извинился перед ним. А также что ты подослал ко мне четверых простолюдинов, пытавшихся запугать меня.

— Твои доказательства — чушь! Я опровергну их. Никто не поверит какому-то слуге. Его можно было подкупить. А этого болвана Жарова легко заставить сказать всё что угодно! — выпалил парень, решив не сдаваться.

— Чем же тебе так насолил этот болван, раз ты пошёл на такую низость? — нахмурился я, мысленно довольно потерев руки.

Пожираемый эмоциями придурок не понял, что его обвели вокруг пальца. Он не сообразил, что на видео не его слуга, а иллюзия.

— Не твоё дело! — выпалил Арафеев, брызжа слюной. — Немедленно освободи меня, иначе я выдвину против тебя обвинения!

— Конечно, — усмехнулся я, бросил ему под ноги ключ от наручников и пошёл прочь. — Только ты всё равно проиграл. Подучись плести интриги, а потом возвращайся.

— Я не проиграл! Ты ничего не докажешь! — злорадно выпалил он и трясущейся рукой поднял с пола ключ.

— А мне ничего и не надо доказывать, — победно проговорил я и картинно щёлкнул пальцами.

Тотчас из-за шкафов вышли наши ошеломлённые однокурсники, тишком приведённые в библиотеку Огневой. В этом-то и состояла её задача.

Но я не хотел заранее говорить красоткам, что именно Арафеев главный подозреваемый, а то та же Белова могла и не справиться со своей ролью.

Сейчас же я обернулся, чтобы посмотреть на вытянувшуюся рожу паренька. Он страшно побледнел, у него даже задрожала нижняя губа, а на глазах чуть ли не слёзы выступили от обиды, что его такого «умного» одурачили, как придурка.

— Нет, нет, нет… Это не то, что вы подумали, друзья, — судорожно пролепетал ублюдок, выронив ключ. — Это просто… постановка, розыгрыш. Гро… Громов заставил меня. На самом деле всё не так…

— Тебе ничего не поможет, — ухмыльнулся я и пошёл прочь.

— Нет, нет, всё не так! Это подстава! Меня опоили! Заставили! — принялся бессвязно вопить смертный, отчаянно пытаясь как-то оправдаться. Но в итоге он понял, что ничего у него не выйдет, и яростно проорал: — Будь ты проклят всеми богами, Громов!

На моих губах появилась довольная улыбка. Именно с ней на устах я и покинул библиотеку. Заслуженное наказание для того, кто решил впутать меня в свои интриги.

* * *

Кабинет ректора академии графа Альфреда Григорьевича Грейца

Взволнованные серые глаза секретарши блестели за линзами очков в серебряной оправе, а грудь часто вздымалась после того, как она на одном дыхании доложила ректору о том, что произошло в библиотеке.

— Ну, Громов… — прохрипел задыхающийся от гнева граф, покрасневший так сильно, будто собирался взорваться.

На его висках вздулись синие вены, похожие на сытых пиявок, а толстые пальцы с седыми волосками подрагивали. Он дёрнул