Последние боги: Пробуждение - Марк Егорчев

Я хотел что-то сказать, но слова застряли где-то внутри, и вместо них я лишь сжал его ладонь.

— Если вдруг выберешься… — его голос стал тише, совсем слабым. — Если что-то изменится… Не дай им сделать из тебя чудовище. Не будь, как они.

Он глубоко вдохнул, задержал дыхание, будто собирался ещё что-то сказать. Но вместо слов выдохнул… и больше не вдохнул.

Я смотрел на него, на его безжизненное тело, на слабую улыбку, которая так и осталась на губах. Потом медленно закрыл ему глаза.

В салоне было гробовое молчание. Кто-то тяжело сглотнул. Даже те, кто знал Палыча всего пару дней, всё равно чувствовали эту пустоту.

— Слышь, парни… — пробормотал я, ощущая, как в горле встаёт ком. — Если когда-нибудь всё наладится… поднимите за него что угодно. Хоть воду, хоть спирт.

Виктор молча кивнул, не поднимая взгляда.

В Урале по-прежнему никто не говорил. Только глухо гудел двигатель, унося нас дальше в лагерь. И теперь нас было меньше.

* * *

Урал замедлился, тяжёлый скрип тормозов прорезал тишину, когда машина остановилась перед воротами кампуса. Гул двигателя стих, и внутри стало слишком тихо. Никто не спешил вставать. Все просто сидели, переглядываясь, словно пытались понять, что делать дальше.

Роботы вышли первыми, молча, без эмоций. Они не обсуждали произошедшее, не задавали вопросов — просто направились вглубь базы, будто ничего важного не произошло. Их шаги были ровными, уверенными, механическими.

Возле ворот уже ждал Гуров с группой солдат. Он стоял прямо, руки за спиной, лицо спокойное, как всегда. Будто заранее знал, как именно всё пройдёт. Его уверенность была почти осязаемой.

Виктор с двумя солдатами, из встречающих, подняли безжизненное тело Палыча. Они замерли на секунду, словно ждали указаний, куда его нести. Один из офицеров, стоящий рядом с Гуровым, даже не взглянул на мёртвого старика, просто бросил: — В медблок, оформят.

Будто это была очередная формальность. Будто это не имело значения.

Гуров медленно перевёл взгляд на меня. В серых глазах не было ни укора, ни любопытства, только абсолютная уверенность в себе.

— Как прошло задание? — его голос был ровным, спокойным.

Я стиснул зубы. Этот вопрос прозвучал так буднично, что на секунду у меня даже не нашлось ответа. Будто Гуров спрашивал, как прошёл обед, а не бой, в котором погибли люди. Я выдохнул, стараясь не реагировать слишком резко.

— Мутант мёртв, — ответил я, удерживая голос в нейтральном тоне. — Но потери… были. Двое убиты мутантом. Один — вашими гвардейцами. А Палыча ранила новичок Ирина. Теперь он мёртв.

Гуров не изменился в лице. Он слушал молча, не перебивая, не проявляя никаких эмоций. Ни единого движения, даже моргнул только тогда, когда я закончил говорить.

— Хорошая работа, — наконец произнёс он. — Главная цель выполнена. Всё остальное… не столь важно. — Он говорил спокойно, уверенно, будто читал заученный текст, в котором не оставалось места для сомнений. — Мы все знали, на что идём. В такие времена слабость стоит слишком дорого. Гвардия должна быть сильной, иначе мы все просто не выживем.

Я почувствовал, как меня передёрнуло. Что-то в его голосе, в его спокойствии вызывало странное ощущение. Будто всё, что я считал важным, на самом деле было несущественным.

Но чем дольше я слушал его, тем больше всё приобретало странную, но непреложную логику. Он говорил о долге, о том, что сильные должны принимать решения без жалости, иначе их просто сметёт. Он говорил о необходимости быть частью чего-то большего. И чем дольше я слушал, тем больше понимал, что… да, он прав. Это ведь война. Потери — неизбежны. Гвардия должна быть сильной.

Гуров ведь прав. Не так ли?

Мысли, которые ещё минуту назад казались важными, начали тускнеть, рассыпаться в пыль.

Когда разговор закончился, я кивнул в сторону связанной Ирины. Она выглядела спокойно, почти равнодушно, но в глазах читалась напряжённость, ожидание.

— Что с ней? — спросил я, пристально глядя на Гурова. — Её тоже просто "оформят"? Или у вас особые планы на тех, кто ранит своих?

Гуров перевёл взгляд на Ирину, задержав его на секунду дольше обычного. Она не отвела глаз, не дёрнулась, просто продолжала смотреть, будто пытаясь прочитать его намерения.

— Уведите её отдельно, — наконец сказал он, голос всё такой же ровный, безразличный. — Разберёмся позже.

Двое бойцов подошли, схватили её за руки. Ирина не сопротивлялась. Даже не попыталась сказать хоть слово.

Я наблюдал, как её уводят, но в голове уже начинало звучать другое. Всё, что произошло — просто часть пути. Всё так, как должно быть.

— Остальные — отдыхайте, — голос Гурова был чётким, спокойным. — Завтра — новая задача. Вас ждёт встреча с Анатолием Черняком, начальником лагеря беженцев. Он у нас отвечает за психологическое состояние бойцов, и завтра вас ждут тесты.

Мы не спорили. Нас отвели в общежитие, дали время до завтра привести себя в порядок, переодеться, поесть и отдохнуть.

Глава 17: Тесты

Я проснулся медленно. Без рывка, без осознания, что я вообще спал. Просто открыл глаза и уставился в потолок, выцветший от времени, с редкими пятнами, которые можно было принять за следы плесени.

В голове было странно тихо, как будто кто-то прибрался и выбросил весь ненужный хлам. Не звенящая тишина после кошмаров, не усталость от недосыпа — просто пустота. Я не сразу вспомнил, где нахожусь, но даже когда воспоминания вернулись, они не вызвали никаких эмоций. Казарма. Возвращение. Палыч умер. Как и моя мотивация вставать по утрам. Но вставать всё равно пришлось.

Это тоже не вызвало никакой реакции.

Я медленно сел, посмотрел по сторонам. Виктор уже был на ногах, натягивал форму, движения чёткие, собранные. В дальнем углу комнаты наш сосед, парень лет двадцати с короткими светлыми волосами, спокойно заправлял кровать, словно это была его ежедневная рутина, выполняемая неосознанно. Остальные бойцы тоже уже проснулись — кто-то натягивал ботинки, кто-то молча проверял снаряжение, а кто-то просто сидел на кровати, уставившись в одну точку.

Атмосфера была странной. Не полной пустоты, но и не нормальной. Люди разговаривали, но как-то приглушённо, словно мысли о произошедшем скользили где-то на задворках сознания, не вызывая настоящей реакции. Комната была на шестерых, но ощущалась пустой, будто никто здесь не жил, а просто находился в режиме ожидания.

Я встал, натянул ботинки, зашнуровал их, ловя себя на мысли, что