Выжить, чтобы умереть - Сергей Станиславович Юрьев

– И чему же вы собираетесь меня учить?

– Начнем с того, что я просто загружу в твой маленький мозг массу полезной информации – о боевых искусствах и природных катаклизмах, о дипломатии и дворцовых интригах, об устройстве вселенной, о вере, которая превращает иллюзию в реальность, о неверии, которое помогает избежать необдуманных поступков. Все это пригодится тебе и после прохождения Лабиринта – чтобы обустроить свой мир. Если, конечно, ты сможешь обмануть смерть и получить свою награду. Так что извини, высочество, но грузить придется. И ты не должна сопротивляться, иначе необходимая информация не усвоится или будет искажена до неузнаваемости.

– Это больно?

– Это не больно, но довольно мучительно… Думаю, ты справишься.

– Учитель…

– Вот так ко мне и обращайся.

– Учитель… Кто вы, Учитель? Вы не похожи на человека.

– Надеюсь, что ты сама поймешь, когда будешь знать больше.

– Почему просто не сказать?

– Всякое знание до́лжно сеять в лишь в подготовленную почву.

– Мне кажется, учитель, ничем вы мне не поможете…

– Это тебе только кажется.

Она молча отвернулась и пошла восвояси, надеясь, что следующая их встреча случится не скоро. Но вдруг почувствовала, что кто-то ухватил ее за плечо. Она сделала попытку вырваться, но старик только сильнее стиснул пальцы. А потом послышался его голос, который звучал тихо и вкрадчиво. Казалось, он доносится издалека, но во всем мире не было места, где можно от него укрыться.

– Пусти…

– Конечно… – Он разжал пальцы, но ладонь с ее плеча не убрал. – Я, вообще-то, шел к тебе, чтобы дать первый урок. Но ты не готова. Твой разум слишком болтлив. В твоей маленькой головке тесно от ненужных слов. Любая истина проста, но пробиться к ней сквозь эти помехи почти невозможно.

Он говорил еще что-то, но слова растворялись в вязком тумане, впереди возникла водная гладь без берегов, а потом на нее упала медленная капля, разгоняя круги медленных волн. А потом видение исчезло. Тот же коридор, та же дверь… Анна оглянулась, но старика за ее спиной уже не было.

Глава 10

В принципе, современные технологии контроля состояния психики позволяют заставить последнего труса совершать беспримерные подвиги, но ничто не сделает из него настоящего героя. Когда действие внушения завершится, испытуемый вспомнит все то, что он натворил. И ужас воспоминаний неизбежно настигнет его – либо убьет, либо сведет с ума.

Доктор Леон Богарнэ, магистр прикладной психотроники

Проснувшись, Матвей обнаружил, что на спинке стула рядом с его койкой висит форменный китель с командорскими знаками различия, рядом – какие-то потертые брюки, а халат, который он носил все время пребывания на пиратском корабле, куда-то исчез. Пока до него доходило, что это может означать, звякнул запорный механизм и в приоткрывшуюся дверь заглянула Каталина.

– Проснулись? – задала она вместо приветствия дурацкий вопрос. – Ну и вставайте. Через час передадим вас заказчикам, так что прощайте…

– Это что? – Командор указал на стул с одеждой.

– Извините, форменных штанов для вас на складе не нашлось, так что извольте получить, что есть.

Действительно, ровно через час в переходном шлюзе командора обменяли на толстую пачку переводных талеров. Тысячными купюрами. Капитан, засовывая ее за пазуху, вполголоса пробормотал, слегка наклонившись к уху пленника:

– Ты это… Не думай, что так дешево. Это только мне премия, и с братвой поделиться надо… А на самом деле там о-го-го какие деньжищи. – Он подтолкнул Матвея навстречу двум бойцам в странной лоснящейся атласными переливами синей униформе и чешуйчатых бронежилетах с золотым напылением. Оба были вооружены тяжелыми ручными лучеметами, причем один держал свою «пушку» наизготовку, а у другого она висела на ремне за спиной. Руки его были заняты другим делом – он отстегивал от пояса наручники. Оружие, которое имели при себе конвоиры, было здесь совершенно бесполезно, поскольку даже на минимальной мощности пробивало насквозь любую броню, а обшивку шлюза разнесло бы в клочья. Впрочем, несмотря на нелепость формы и неуместность вооружения, они проявили завидную сноровку – первый упер командору ствол под ребра, а второй отработанным движением защелкнул «браслеты» на запястьях Матвея.

Было совершенно непонятно, к чему такие предосторожности… Бежать здесь все равно некуда, помощи от кого-то тоже ждать не приходится. Правда, корабль, на который его перевели, был, похоже, немаленький, судя по тому, как долго ползет вверх грузовой лифт. Круизный лайнер или крейсер – не меньше. Значит, если обезвредить конвоиров, то найдется масса мест, где можно какое-то время прятаться. Но, скорее всего, здесь наверняка все утыкано датчиками движения и камерами слежения. За бесшумно отворившимися створками двери лифта стояла кромешная темнота. Конвоиры буквально втолкнули его в этот непроглядный мрак, провели несколько шагов и усадили в невидимое кресло, не забыв пристегнуть обе руки к подлокотникам. Скорее всего, они остались стоять за спиной, поскольку шагов больше не было слышно. Тишина была абсолютной – ни шороха, н шелеста, ни звука. Казалось, стоящие за спиной конвоиры перестали дышать. Что ж, пусть стоят, пусть не дышат – может, задохнутся от усердия… Похоже, тот, к кому его привели, не торопился на встречу с пленником. Дела-дела… У больших людей – большие дела, у маленьких – делишки. Что ж, сидеть в темноте и ждать неведомо кого – тоже дело ничем не хуже других. А может, он уже давно здесь, сидит себе во мраке и пялится на командора сквозь приборы ночного видения? Но это вряд ли. Нет там никого. Пустая темная комната, где жарковато, довольно душно, да и подванивает какой-то гнильцой. Явно не то место, где собираются важные персоны, так что, судя по всему, дознание будет вести какая-то «шестерка», мелкий клерк из тех, что слюной истекают от усердия, поскольку, кроме усердия, нет у них ничего – ни ума, ни таланта, ни мужества. Впрочем – какая разница? Пока человек жив, у него есть возможность на что-то надеяться, к чему-то стремиться, чего-то ждать. И кто знает, куда заведет этот нежданный поворот судьбы. По крайней мере, прежняя жизнь оставляла только два возможных исхода: гибель при исполнении долга или долгое, спокойное, размеренное и никчемное существование в отставке. Того ли ты, командор, вообще хотел от жизни? Разве стоит выеденного яйца то, на что изначально было нацелено все твое существование? Будешь ли ты счастлив, если однажды все оставят тебя в покое? Может быть, все-таки стоит рассматривать происходящее не как трагедию или неприятность, не как повод для смертельной обиды на