Сага о Головастике. Уроки инопланетного мастерства - Александр Нерей

— изумился я очередному салату с уксусом. — Он светом добра сиять обязан, а не светиться от самогона. Разберусь я с ним. Всё выясню и, если потребуется… Моя родня хоть?.. Без разницы. Отогрею его душу. Где обитает?.. Ладно. У других спрошу.

«Так ты уже вещи раздваивал, живую водицу мастерил, а что, кроме полётов, можешь предложить? Чем ещё твои родные миры балуются?» — пристала ко мне любопытная и словоохотливая Ульения, как тот банный лист, а я почти что начал гордиться собой и своими домашними приключениями.

— Всем подряд развлекаются и не каются. Кстати, они, между прочим, в голову не залазят. Снежками кидаются или факел демонстрируют. Теплом и холодом космическим в лицо нам дуют. Прикидываются, что разговаривать не умеют. Чтобы религию христианскую не замать. А вы тут Родительницами представляетесь. Это Евой, что ли? Или кем повыше?

«Как к нам обращались… Теперь правду узнают, так что… Мы же не со всеми подряд разговариваем, а с избранными. Что плохого, когда они…» — начала пробуксовывать Ульения.

— Благоговеют? Охают и ахают? А вы знаете, что в моём мире даже с Богом все на «ты»? И это его воля. Никаких скидок на святость или могущество, и тому подобное. Конечно, по моему детскому разумению. И вера наша нисколечко не страдает.

«И что, вы его не молите ни о чём?» — удивилась женщина-мир.

— Молим. Но пощады для себя не просим. Мамки за деток молятся, за мужей, за предков, за потомков. Славим, опять же. Как с язычества повелось, так и кричим: «Слава Богу!» И всё. У нашего Господа достанет и юмора, и самокритики. Ничто не совершенно. И никто не совершенен. Так учат. Но… «Хочешь обратиться к Богу – обращайся к себе». «На Бога надейся, а сам не плошай». «Очень-очень нужно? Сделай. Кто это может сделать? Только я. А Бог, может, поможет». Почти по-хамски получается, зато по-русски, — выдал я всё, что наскрёб в секретной комнате знаний.

«Кошмар! А ещё себя православными, небось, называете?»

— Называем. И Русь всегда святой именуем. И верим в её святость, несмотря ни на что.

«А ты знаешь, что она и впрямь особая? Сюда из разных миров тропка проложена. Только здесь можно открыть великие тайны. Только здесь были святые старцы, которым никакого крова не надобно было. Юродивыми их звали. Никакого мороза не боялись и не боятся. И маковой росинки им хватало на целый год. И никто из них после смерти не превращался и не превращается в зловонную мёртвую плоть».

— Не шутишь? И сейчас такие в тебе есть? — перепугался я религиозных подробностей.

«О том уже после возвращения домой подумай. Узнаешь, у кого мощи мироточат, да чьи иконы заливаются слезами по грешникам».

— Не уверен, что скоро вернусь, но вернусь. Обещаю. Так что они там? Которые Павлы? Наговорились взрослыми секретами? Пока не совсем захмелели, вызови мне своего. Я его пропусками одарю и про общее собрание скажу. Хочу их всех разом в пещере уму-разуму учить. По одному больно хлопотно.

«Не жалко тебе?.. Сейчас же выгоню Семёновича проветриться».

— Нисколечко. У меня же на всех хватит. По два на брата. Восемнадцать ещё останется, и что? Сдам пару экзаменов на зрелость-умелость и открою тайну золотого ключика. Покажут мне Пещерыча с его Болидией. Потом и до дому тропку сыщу. Скафандр ещё шить-кроить, признак стряпать. И ладно. Сдюжим и отутюжим.

«Что за скафандр? Какой ещё признак?» — не поняла Ульения.

— Это секрет. От миров секрет. Чтобы по космосу путешествовать.

«Не слышала о таком. Таких не бывает. А признак?»

— Ага. Не бывает. Я сам такой кубик надевал и сквозь всякую материю плавал. А признак, это всего-навсего копия чего-нибудь. Той же табуретки. Того же человека. Только без сущности и внутренней начинки.

Как я понял, картинка, но на ощупь настоящая, почти что живая. То есть, все признаки на лицо есть, а самого предмета никак нет. Причём… Что-то там «прецедент существования не обязателен». Вроде, так. Можно и дракона сконструировать. Хоть стеклянного, хоть живого. Потом полететь на нём, куда угодно. И НЛО, и лошадей. Ковры-самолёты, и всякое прочее. Любую фантазию в жизнь воплотить.

Кошмары, кстати, тоже. Показать среди ночи какого-нибудь носорога за окном. Ещё паром чтобы дышал и огненными глазищами моргал. Никакие грешники не выдержат. Каяться побегут. Так, конечно, нельзя делать без желаний своих помощников. Но на вооружение возьми.

Ещё мне из звёздного луча ружьё волшебное делали. Пулялось, чем попросишь. И пулями-жаканами, и мороженым, и молоком в бутылках. Угощал и хулиганов снарядами, и друзей шоколадками. Всякое было да, сплыло, — погрустнел я от воспоминаний.

«Всё ещё будет. Встречай моего кандидата в ученики-последователи».

— Лишь бы не в преследователи. Готов к труду и обороне миров? Подставляй локоть. Левый, — начал я воспитывать Павла Ульенийского.

— Прямо-таки пропуск у преисподнюю? Шучу. Поведал близнец о тайном походе и таком же проходе. Сам сыщу после. Ой! Запекло. Ой. Второй раз. А два-то на кой? — не совсем членораздельно пролепетал Семёнович девятый.

— Ученика потом найдёшь и передашь. Осторожней с ними, с пропусками. Если хулиганить начнёшь – их мигом заберут. И поторопись с пещерой разобраться…

Может, прямо сейчас отнесёшь меня с ним? Войдём в пещеру, и сразу обратно. А Образ им потом включу, когда всех соберу. Пока пьяненький, не так страшно будет.

Согласен на полёт ангельский? Или копию соседнюю для азарта захватить, чтобы друг перед дружкой в грязь лицом не…

«Хватит бахвалиться. Если согласится – отнесу» — оборвала мир мои речи.

— А готовый я. Тащите на заклание, аки агнца! Не пикну, — пообещал Павел девятый.

— Нет уж… Или по дороге проветрится? — засомневался я в целесообразности обучения пьяных пенсионеров-любителей.

Но Ульения всё расценила по-своему. Пару раз кашлянула освежавшим снегом в лицо седого питомца, потом подхватила и понесла нас с ветерком на Фортштадт-гору.

— Сокрыла? — напомнил я, осторожно.

«А как же».

— Таки и это не выдумка? Ангел. Хоть и всю жизнь грешил, — запел свою серенаду Семёнович девятый. — Значит, сподобился на старости лет о чудесах выведать. Слава те, Господи! Спасибо за пригляд и заботу!.. И за такого головастого гостя. Без него бы дурнями померли.

— Пошли, я тебя в космос запущу к самому солнцу, — пообещал я деду, когда мы приземлились на Фортштадт и пошагал в очередную пещеру очередного мира.