Инженер Петра Великого – 3 - Виктор Гросов

Граф Горн сделал еще одну паузу, обводя присутствующих своим испытывающим взглядом. Затем, с едва заметной улыбкой, он добавил, обращаясь непосредственно к Пиперу:

— Моя доверенная особа в Петербурге, через которую к нам и поступают эти бесценные сведения… она весьма умна, предприимчива и, смею вас заверить, является истинной патриоткой шведской короны. Женский ум, знаете ли, ваше сиятельство, порой бывает куда острее и изворотливее мужского, особенно когда речь заходит о таких деликатных делах, как добывание чужих секретов из-под самого носа у противника. И она, я уверен, еще не раз порадует нас ценными дарами.

В его голосе прозвучал тонкий, едва уловимый намек, который не ускользнул от внимания первого министра. Женщина. Шпионка при русском дворе. Граф Пипер задумчиво побарабанил пальцами по столу. Русские преподнесли им очередной неприятный сюрприз. От того, насколько быстро и эффективно шведская наука и промышленность смогут отреагировать на этот вызов, зависела судьба всей войны.

Гонка вооружений выходила на опасный виток.

Глава 9

Не успел адъютант Брюса пролепетать про срочный вызов, как я уже шел по коридорам.

В кабинете Брюса творилось что-то невообразимое. Обычно он спокоен, как скала, а тут метался от стола к окну. Видок у него был, будто только что пришла депеша, что шведы уже под Питером.

— Капитан, ну наконец-то! — он подскочил, как только я порог переступил. — Проходи, присаживайся…

Я молча подошел к столу. Тот был завален какими-то бумажками и чертежами, которые к пушкам и крепостям явно никакого отношения не имели. Брюс тем временем навернул еще пару кругов по кабинету.

— Государь, Петр Алексеевич, — наконец выдал он, застыв передо мной и картинно вскинув руки к потолку. — После Нарвы, сам понимаешь, настроение у него… на седьмом небе! Победа, слава, вся Европа в ладошки хлопает! Ну и надумал он, значит, показать всему миру, да и своему народу, какая у нас держава Российская сильная да процветающая!

Я напрягся. Когда Петр Алексеевич решал показать миру свою мощь, это обычно было что-то грандиозное: либо новая заварушка, либо что похлеще.

— И чего же надо сделать? — осторожненько спросил я, нутром чуя подвох.

Брюс вздохнул.

— Удумал он, друг мой ситный, фейерверк! Да не абы какой, понимаешь, а такой, чтоб послы заморские рты разинули да на всю жизнь запомнили! Чтоб Питер-бурх ярче солнца засиял! К Новому году, значит. Праздник для народа, а для иностранцев — сам понимаешь, дело политическое!

Фейерверк? У меня тут порох бездымный вот-вот получится в неплохих объемах, винтовки нового поколения на подходе, а ему огоньки в небе подавай.

— Яков Вилимович, — я постарался передать мысль спокойнее, — вы ж знаете, у меня в Игнатовском… дела, государственной важности, не побоюсь этого слова. Каждый денек на счету. Неужто не сыскалось других мастеров для этих… потешных огней?

Брюс глянул на меня с прищуром.

— В том-то и дело! В том-то и дело! — он снова заметался по кабинету. — Всех этих наших мастеров потешных огней, государь уже выслушал. Ну что они ему предложить могут? Шутихи, от которых больше страху, чем веселья. Пара огненных колес да «звездочек». Тьфу! А государю надобно… феерию! Чудо, понимаешь! Чтоб небо разными цветами играло! Он мне так и сказал: «Удиви меня, Брюс! Удиви так, чтоб я ахнул!» А чем я его удивлю? Мои познания в алхимии тут, боюсь, не помощники.

Он замер и вперился в меня взглядом. В глазах его плясала какая-то хитрая искорка. Мне даже на мгновение показалось, что это какой-то розыгрыш, чтобы проверить меня на знание таких мудреных вещей. Но я отогнал эти мысли — бред же.

— А вот ты, Смирнов ведь у нас на всякие алхимические штучки мастак. И вот… — Брюс выдержал театральную паузу.

Ну вот! И ведь не отмажешься.

Я пытался переварить услышанное. С одной стороны, это жуткая головная боль и отрыв от реально важных проектов. Мои «Смирновки», порох — вот что могло по-настоящему важно, а не какие-то там навороченные хлопушки. С другой стороны, раз уж влез в эту кашу, надо ее расхлебывать. Успешный фейерверк — это царская благосклонность и очередная демонстрация силы науки, доказательство того, что я не просто какой-то самоделкин, а человек, способный решать нестандартные задачи. К тому же, это могло бы подправить мою репутацию, которая после недавних церковных пересудов была, мягко говоря, подмочена. Да и для пиротехнических опытов понадобятся те же реактивы, что и для некоторых других, более серьезных задумок. Такой себе НИОКР за казенный счет, замаскированный под «царскую забаву».

— Яков Вилимович, — я тщательно взвешивал каждое слово. — Задачка, прямо скажем, не из простых. И времени — в обрез, до Нового года рукой подать. Сваять что-то действительно новое, яркое, да еще и безопасное… это требует материалов, которых у нас, боюсь, днем с огнем не найти.

Брюс весь подобрался.

— Так ты берешься? — улыбнулся он. — Капитан, не подведи!

— Возьмусь, Яков Вилимович, куда ж я денусь, — я позволил себе криво ухмыльнуться. — Раз уж государь повелел устроить «государственной важности развлечение», значит, будем развлекать. Только вот у меня к вам будет одна… просьбица. Даже не просьбица, а условие.

— Говори! — Брюс, казалось, был готов на все. — Любые ресурсы, любые люди — только свистни!

— Ресурсы — это дело понятное, — я постарался, чтобы голос звучал по-деловому. — Но самое главное — мне понадобятся некоторые химикаты. Весьма специфические, которые в обычных аптекарских лавках не купишь. Соли некоторых металлов, кислоты особой чистоты, может, что-то из того, что поставщики из-за бугра таскают. Без этого, Яков Вилимович, никаких «невиданных цветов» и «огненных картин» не выйдет. Будет тот же самый пшик, что и у придворных пиротехников, только еще и денег больше уйдет.

Брюс нахмурился, на секунду задумался. Доставать втихаря редкие вещества для опытов было делом хлопотным и рискованным. И главное — долгим.

— Я тебя понял, Петр Алексеич, — наконец сказал он. — Список набросаешь? Что именно нужно, и в каких количествах? Постараюсь все раздобыть. Через своих людей, по своим каналам. Трудно будет, не скрою, но… ради такого дела… — он едва заметно усмехнулся, — Только ты уж не ударь в грязь лицом, сделай так,