Индульгенция 2. Без права на жизнь - Тимур Машуков

— Хил! К Василисе! — заметив это, заорала Мавка, но Цветочек уже металась между нами, разрываясь. Зелень в ее руках заметно тускнела — и ее силы таяли.

Мавка это поняла, замерла на секунду, оценивая ситуацию, а после посыпались отрывистые команды:

— Руслан, Сигурд — к земле! Прижмите их молниями к центру! Остальные — кольцом!

Те, кто мог, сомкнулись вокруг меня и Аленькой. Молнии с грохотом врезались в землю, выжигая окружность. Духи взвыли, отступая к центру, в подготовленную ловушку.

— Теперь!

Емеля мощно взмахнул топором. Настя выпустила поток ледяной пыли, что мгновенно накрыла большую область. Мавка тряхнула крыльями, с них сорвалась волна света, разбивая застывшие тела вдребезги.

Василиса, собрав последние силы, ударила ногой в землю. Ее песня превратилась в звенящий крик — и волна этого звука рванула вперед, дробя духов в липкую кашу.

Цветочек выпустила корни — они впились в раненых тварей, добивая. Емеля и я рубили тех, кто вырывался из ловушки.

Когда всё стихло, вокруг остались лишь лужи смолы да трещащие от мороза кости. Руслан с Сигурдом рухнули на колени, их посохи дымились. Мавка оглядела поле, тяжело дыша.

— Неплохо… для новика, — хрипло усмехнулась она, вытирая кровь с лица. — Но расслабляться рано.

Она указала на лес, где тьма сгущалась плотнее. Там, в глубине, что-то шевелилось — огромное, с глазами как пещеры.

— Видар, — Мавка толкнула меня к тяжело дышащей Василисе. — Аленькая вам в помощь. Отвечаешь за них головой. Остальные… — Она обвела взглядом изможденный отряд. — Кто может стоять — со мной.

Я кивнул, сжимая меч. Будь везде — хорошо звучит. Осталось проверить это в реальности.

Аленькая погладила цветок — его разноцветные лепестки дрожали, будто живые.

— Вместе, — прошептала она, впиваясь пальцами в землю. — Они не пройдут.

Чары Тьмы нашли жертву. Я смотрел и видел, как движения Мавки и остальных резко замедлились. Волна ужаса накрыла их, лишь немного не достав до нас. Теперь только мы сможем остановить эту гадость. Глупо подставились, но разбираться с этим будем потом. Корни взметнулись ввысь, а я пошел вперед — навстречу тому, что ждало в темноте.

Тьма перед нами сгустилась, будто сама ночь выдохнула кошмар. Из черноты шагнуло оно — погонщик. Ростом с трех человек, тело — сплетение корней и костей, глаза — две пропасти, в которых мерцали чужие страхи. В руках — цепь из шипов, каждый звено — череп.

— Вместе, — повторил я, крепче сжимая рукоять меча. Аленькая впилась пальцами в землю, и корни рванули вперед, как копья. Позади рухнула на землю Василиса — сил у нее не осталось.

Погонщик взревел. Цепь взметнулась, снося корни, но мы уже бежали. Меч в моей руке завыл, встретив первый удар. Шипы цепи скрежетали по клинку, высекая искры. Глаза чудовища пылали — в них я видел себя. Маленького. Безоружного.

— Не сейчас! — рявкнул себе, усилием воли отбрасывая ненужные мысли, и прыгнул вбок. Цепь врезалась в землю ровно там, где я стоял секунду назад.

— Ванька! — крикнула Аленка. Стрела вновь просвистела мимо моего виска, вонзившись погонщику в плечо. Но тот даже не дрогнул. Лишь черепа на цепи застонали, и стрела рассыпалась в прах.

— Путы! — прошипела Цветочек, и корни обвили ноги чудовища.

Я рванул вперед, меч наотмашь — лезвие впилось в живот духа. Но клинок застрял, будто в смоле. Погонщик захохотал, срывая корни одним рывком. Его лапа вцепилась мне в грудь, швырнув в дерево. Воздух вырвался из легких.

— Видар! — это Емеля. Пришел, значит, в себя. Впрочем, танки — они всегда славились живучестью и повышенной сопротивляемостью. Его топор вонзился в спину твари, но погонщик развернулся, сбив его цепью. Емеля рухнул на колени, кровь текла по лицу.

Аленькая вскрикнула — корни снова взметнулись, опутывая цепь. Погонщик рванул на себя, и ее оторвало от земли.

— Нет! — я вскочил, подхватив цветок, который выпал у нее из рук. Лепестки впились в ладонь, как иглы. Боль ударила в виски, и мир вспыхнул алым.

Цветок ожил. Корни рванули из-под земли, толще, яростнее. Они впились в погонщика, как тысячи змей, обвивая, сжимая. Тот захрипел, пытаясь разорвать путы, но корни тянули его вниз, к земле, которая вдруг стала зыбкой, как болото.

— Добивай! — закричал Емеля, вытирая кровь. Сбросив с себя оцепенение, на гада накинулись все.

Я поднял меч. Клинок светился — теперь он был не мой. Он как бы вобрал в себя силу всех присутствующих здесь и жил своей жизнью. Цветок пульсировал в такт ударам сердца, наполняя тело силой. Погонщик выл, цепь билась в конвульсиях, но корни держали.

— За все, — прошептал я и вонзил меч в грудь чудовища.

Треск. Взрыв черной смолы. Глаза-пропасти погасли. Тело рассыпалось, как пепел, а цепь с черепами упала в грязь, став обычным железом.

Тишина. Только наше прерывистое дыхание, да потрескивание умирающих корней.

Аленка лежала на земле, едва дыша. Руслан уже полз к ней, едва волоча ноги. Рухнуть с большой высоты — мало никому не покажется. Емеля валялся на земле, прижимая к себе свой топор. Остальные были тут же. Стояли на ногах, но тряслись от пережитого ужаса. Все-таки неслабо по ним прилетело.

— Молодец, новик, — усмехнулась дрожащими губами Мавка.

Я упал на колени, выпуская цветок. Лепестки его поблекли, но корни еще шевелились, гладя руку, будто благодарили. Или прощались. А после переползли к Аленькой. Та, почувствовав их, благодарно мне кивнула.

— Меня Женя, если что, зовут, — застенчиво прошептала она, чуть покраснев.

— А меня Видар. Вот и познакомились, -улыбнулся я в ответ.

— Хватит валяться, — Мавка встряхнулась и была до отвращения бодра. — Надо еще переход закрыть. Вставай, новик — учить буду.

— Только не всяким извращениям. Я ведь такой наивный и доверчивый…

Девчонки слабо захихикали, а Емеля вообще заржал во весь голос.

— Ставлю бутылку вина, что она набьет Видару морду до конца этого дня, -услышал я шепот за спиной.

— Принимаю. Даже не замахнется в его сторону.

— Я все слышу, — показала Мавка за спину средний палец, который вызвал очередной приступ смеха.

Ушли мы недалеко — метров за двести от места нападения. К этому времени все духи растворились в воздухе, и