Фабрика душ - Аоко Мацуда

– Ну-у, вот уже как четыре дня. Нет, пять.

– Пять? Это любопытно. – Мана подняла голову от экрана. Ее внимание вдруг привлекли длинные ресницы Аюму, которая стояла перед ней, потупив взгляд.

Вот это да, неужели натуральные?

Мана инстинктивно заморгала – у нее-то точно были наращенные ресницы.

– Ага. Кэйко такая правильная, серьезная – она никогда так долго не игнорировала мои сообщения. Я начинаю волноваться, не случилось ли чего?

Аюму, похоже, и правда переживала.

– Когда вы с ней последний раз общались?

– Она писала, что идет на какую-то демонстрацию. На следующий день я поинтересовалась, как все прошло, но она так и не ответила.

– Демонстрацию?

– Ага.

– Что еще за демонстрация?

– У резиденции премьер-министра.

– А, ну да. Они частенько проходят в последнее время.

– Похоже на то.

– Не пробовали позвонить ей?

Аюму смущенно покачала головой. Мана молча наблюдала за тем, как она, задумавшись, постукивает ногтями по столешнице – удивительно, но сегодня она пришла без маникюра.

– К телефону она тоже не подходит.

– И что же нам делать?!

– Не знаю.

* * *

Двадцать седьмое августа.

Лето подходит к концу.

По крайней мере, так говорит календарь, однако в Торонто все еще жарко, да и в Японии, думаю, тоже. Впрочем, хоть мы этого и не ощущаем, лето все равно заканчивается.

Если так подумать, я давным-давно не проводила лето вместе с Михоко.

Лет десять как?

Михоко стала все реже бывать дома с тех пор, как пошла в старшую школу, я тогда училась в средней – вот все и прекратилось. Как же быстро бежит время!

В детстве летом мы по целому месяцу проводили вместе с Михоко. Мама шила для нас одинаковые платья, и прически у нас тоже были похожие. Мы вообще были как две капли воды. На фотографиях, где мы вместе, рядом как будто стоят две копии, одна постарше, другая помладше. В детстве Михоко хотела носить такую же одежду, иметь такую же прическу, как у меня, поэтому, когда мама покупала мне что-то, на всякий случай брала сразу по две вещи. Чтобы Михоко потом не плакала. А то если начнет, ее не угомонить.

Сейчас в это верится с трудом.

С какого-то момента Михоко, глядя на мои наряды, начала со скучающим видом заявлять, что мне стоит одеваться помоднее. Она интересовалась, действительно ли мне все это нравится? Образы самой Михоко были, если можно так выразиться, экстравагантными, и я не до конца была способна уловить их суть – до сих пор мне трудно дать им точное определение. Был у нее, например, период желто-зеленой одежды, вдобавок она тогда так похудела, что во всем этом больше напоминала стебель спаржи. Еще и волосы у нее были короткие. К слову, с тех пор, как она переехала, Михоко пополнела.

В последнее же время скучающий вид куда-то исчез, но временами Михоко глядит на меня так, как будто это причиняет ей страдания или утомляет. У нее все на лице написано, так что понять нетрудно. Наверное, я навеваю ей воспоминания о Японии. Чувствую себя отчасти виноватой.

Михоко в Японии и в самом деле нелегко пришлось. Раньше я часто задавалась вопросом, отчего же ей так плохо, что именно не нравится, но теперь отлично ее понимаю, и остается только удивляться, как у меня самой все было в порядке.

А в порядке ли? Это прозвучит странно, но хоть это и происходило со мной, я не помню подробностей. Не помню, что именно я думала по тому или иному поводу. Может, все вообще всегда было не в порядке. «Не в порядке» – это нормально для Японии, так что вероятно, я убедила себя, что ничего особенного не происходит.

Михоко с самого начала была гораздо более деликатной, чувствительной. Нам рассказывали, что даже в глубоком детстве я спокойно спала до утра, а Михоко посреди ночи пробуждалась от любого шума и принималась плакать. Я всегда была заторможенной. Не могла выбраться из своей скорлупы. Михоко иногда шутила, что все это из-за моего имени, но, возможно, она была права. Мне совершенно не подходило то имя, что выбрал дедушка. Иногда я думаю, а как бы все обернулось, если бы его выбирали мама или бабушка? Возможно, тогда мое имя нравилось бы мне гораздо больше.

Кажется, я хорошенько здесь отдохнула. Давно у меня не было такого длинного отпуска. Я каждый день вкусно ела, а еще, хоть и невозможно выбрать всего одно любимое место, мне очень понравился музей обуви – Михоко и Эмма его тоже обожают. Вот бы еще раз туда сходить!

Сегодня мы в последний раз поели вместе в мексиканской забегаловке на первом этаже, где до этого бывали множество раз. Я и не знала, что тако – это настолько вкусно.

На стойке регистрации сотрудница, улыбаясь, похвалила мою фотографию в паспорте. Раньше я бы, наверное, смутилась и принялась это отрицать, но в этот раз у меня получилось просто улыбнуться в ответ и поблагодарить ее. Думаю, эта напускная скромность – всего лишь способ защититься, увильнуть от прямого контакта. На протяжении десятилетий я культивировала ее в себе и вот теперь понемногу пытаюсь избавиться. Больше так не хочу. Я вообще много чего больше не хочу. И еще больше того, что я действительно хочу сделать.

Весь последний месяц я думала об этом. Когда вернусь в Японию, с господством «дядюшек» будет покончено.

Ой, посадка началась. Что ж, до скорого!

Часть 2

Юные девушки не навсегда останутся таковыми.

Однажды они превратятся в могущественных женщин и вернутся, чтобы разрушить ваш мир.

Из показаний потерпевших по делу Ларри Нассара[23] о сексуальном насилии

Услышите ли вы меня?

О да, еще как. Странно даже, что я волновалась по этому поводу.

Не только мой голос, но и меня всю.

Да, это самое удивительное.

С тех самых пор, когда мир узнал меня в качестве айдола, вы слышите меня, я эхом отдаюсь в вас.

Мы выяснили, когда ХХ стала той, кого мы теперь знаем.

ХХ пела в поп-группе и была солисткой. Обычно солистка являлась лицом всего коллектива.

Мы подняли столько архивов по ХХ, сколько смогли, а также провели сравнение с другими поп-группами и вот к чему пришли: ХХ как айдол была совершенно особенной солисткой, намного опередившей свое время.