Демон из прошлого - Александр Малышев

теперь она выглядит как мёртвая пустыня. Мы потеряли связь с Землёй. Никто не отвечает. На «Левиафане» все в панике, но учёные говорят, что мы в безопасности. Я боюсь. Что будет дальше?

Я ещё хорошо помню, как мама крепко обнимала меня, когда мы смотрели на огонь внизу. Её руки дрожали, хотя она пыталась казаться спокойной. Папа был в лаборатории всю ночь. Когда он вернулся, его лицо было бледным, а глаза красными от усталости. Он сказал только: «Мы должны держаться. Теперь всё зависит от нас».

Школа закрылась. Больше никто не учится. Взрослые говорят, что это временно, но я чувствую, что что-то изменилось. Люди стали другими. Их взгляды стали тревожными, а голоса — тихими.

2030 год. 19 апреля.

Мне двенадцать. Земля всё ещё горит. Мы видим это из окон стратостата — огонь, дым, разруха. Но сам «Левиафан» словно защищён невидимым щитом. Катастрофа не коснулась нас. Мы по-прежнему в небе, но связь с Землёй так и не восстановлена. Учёные пытаются понять, что происходит внизу, но пока безрезультатно. Папа говорит, что нам повезло, что мы здесь. Но почему-то его слова звучат неубедительно.

На днях я слышал, как мама разговаривала с одной из женщин в столовой. Она сказала: «Что, если они никогда не вернутся?» Я не знаю, кого она имела в виду, но её слова заставили меня задуматься. А что, если мы действительно никогда не сможем вернуться домой?

Я стал замечать, что дети на борту становятся беспокойными. Они часто дерутся или плачут без причины. Иногда я слышу их ночные крики через перегородки. Это пугает меня.

2031 год. 19 апреля.

Тринадцать лет. Земля больше не горит. Огни погасли, но теперь она выглядит мертвой и холодной. Учёные провели множество исследований и пришли к выводу, что жизнь на Земле невозможна. Радиация, ядовитые вещества в воздухе, изменённая атмосфера — всё это делает планету непригодной для существования. Мы остаёмся в небе. Больше нет места, куда можно уйти.

Папа говорит, что «Левиафан» теперь наш дом. Но я всё чаще думаю о том, что было раньше. Мне снились сны о нашей старой квартире, о прогулках с мамой по парку. Я проснулся сегодня с тяжестью в груди.

А еще Роберт исчез. Я не видел его уже несколько недель. Когда я спросил о нём у других детей, они только пожали плечами. «Он заболел», — сказали они. Но я не верю. Что-то здесь не так.

Пару страниц отсюда вырвано.

2037 год. 19 апреля.

Мне девятнадцать. На «Левиафане» давно кончилась провизия. Но тем не менее в столовых всегда есть еда. Откуда она берётся? Я спрашивал об этом у мамы, но она только улыбнулась и сказала, что это «секрет». Странный ответ. Иногда я замечаю, как люди исчезают. Никто не говорит, куда они уходят. Я начинаю подозревать, что что-то здесь не так.

Вчера я нашёл старый журнал в заброшенной комнате. На его страницах были написаны заметки о «биологических экспериментах». Я не понял всего, но одно слово привлекло моё внимание: «Мутации».

Мама стала какой-то другой. Она редко улыбается и почти не говорит со мной. Иногда я ловлю её взгляд, полный печали и тревоги.

2038 год. 19 апреля.

Мне двадцать. Вот уже несколько месяцев мне не дает покоя одна мысль: на «Левиафане» нет старых людей. Совсем. Детей становится всё больше, но старики куда-то исчезают. Я спросил об этом у мамы, но она лишь отмахнулась, сказав, что «все умирают рано или поздно». Но это не объясняет, куда они пропадают. Почему никто не говорит об этом?

Я начал следить за людьми. Иногда ночью я слышу шаги в коридорах. Однажды я увидел, как группа мужчин в белых халатах уводила кого-то в одну из секретных комнат. Этот человек больше не появился.

Мне страшно.

2039 год. 19 апреля.

Мне двадцать один. В этом году исчез папа. Ему было уже за пятьдесят, и однажды он просто пропал. Никто не знает, куда он делся. Мама говорит, что он умер, но я не верю. Он был здоров и полон сил. Я начинаю думать, что на «Левиафане» происходит что-то ужасное, о чём никто не хочет говорить. Может быть, это связано с теми, кто исчезает? Или с едой в столовой? Я должен узнать правду.

Недавно я нашёл ещё одну запись в старом журнале. Там говорилось о «переработке биологического материала». Меня затошнило. Я больше не могу спать.

2040 год. 19 апреля.

Мне двадцать два года. Уже больше чем десять лет прошло с того дня, когда Луна раскололась на части, а Земля превратилась в пустыню. С тех пор жизнь на «Левиафане» стала для нас единственной реальностью. Я работаю техником по двигателям — это важная работа, хотя и монотонная. Каждый день одно и то же: проверка систем, ремонт узлов, замена деталей.

Вчера мой напарник, Дмитрий Васильевич, не вышел на смену. Начальник сказал, что он заболел. Но я подозреваю иное. Дмитрий был здоров как бык, и я никогда не слышал, чтобы он жаловался на самочувствие. На самом деле, за последние годы я заметил, что многие люди исчезают именно так: их просто объявляют больными или ушедшими, а потом они больше не появляются.

Я спросил об этом у начальника, но он только отмахнулся, сказав: «Не лезь, куда не просят». В его глазах я заметил что-то странное — будто он знал гораздо больше, чем хотел сказать.

Сегодня ночью мне снился странный сон. Я снова был ребёнком, и мы всей семьёй готовились к переезду на «Левиафан». Только вот мама и папа были совсем другими — они шептались о чём-то, и в их голосах звучала тревога. Проснувшись, я долго не мог избавиться от этого чувства беспокойства.

2041 год. 19 апреля.

Мне двадцать три. В этом году я перевёлся в доставщики еды. Это решение дало мне доступ к тем частям «Левиафана», куда раньше было сложно попасть. Особенно в закрытую часть корабля — ту самую, где находятся лаборатории.

Вчера мне удалось незаметно пробраться в одну из комнат, где стоит странное устройство. Оно выглядело как огромный цилиндр высотой около трёх метров, покрытый переплетением трубок и проводов. Внутри цилиндра пульсировал голубоватый свет, словно внутри него билось живое сердце. На внешней стороне виднелись странные символы — нечто среднее между буквами и математическими формулами. Они светились мягким зелёным светом, но я не смог разобрать ни одного слова.

Устройство издавало