Ст. лейтенант (Часть 1) Назад в СССР. Книга 10 - Максим Гаусс

не обязан оповещать пассажиров, и на практике это бывает далеко не всегда. Причём по разным причинам. И здесь также важна психологическая составляющая. Ничего утверждать не буду, но я летал не один десяток раз, видел разные случаи. Вполне возможно что сейчас, оповещения я просто не услышал.

По своим ощущениям определил, что самолёт начал плавно снижаться. Учитывая сложную обстановку в Сирии, были и определенные риски. И хотя в настоящее время в южной части страны, под Дамаском боевых действий не велось, все равно следовало быть начеку. Южнее — Голанские высоты, оккупированные Израилем, а они любят провоцировать…

АН-12 чуть качнулся, вздрогнул. Нас слегка тряхнуло, некоторые пассажиры проснулись, начали будить остальных.

Спиной я хорошо ощутил, как передается вибрация через корпус. Звук двигателей чуть изменился. Поймали небольшую воздушную яму, но я вполне могу ошибаться насчет авиационных терминов. Я же не летчик.

За бортом по прежнему ничего не было видно, но облака стали куда ближе и плотнее. Темно-серые, тяжелые. Там по курсу грозовой фронт, что ли?

Пассажиры начали тревожно оглядываться, вертеть головами по сторонам и заглядывать в ближайшие иллюминаторы. Спрашивать друг друга о происходящем, строить предположения. Из-за гула, мало что можно разобрать.

Из открывшейся двери гермокабины показался член экипажа в темно-синем летном комбинезоне. Под мышкой у него планшет с торчавшими оттуда листами бумаги.

Лицо серьезное, движения резкие и быстрые. Он явно куда-то торопился.

— Эй! Что происходит? — окликнул его кто-то, но тот лишь отмахнулся. Скрылся где-то за ящиками, почти у самой рампы. Там раздалось металлическое лязганье.

Самолет дал небольшой крен влево, однако высота визуально оставалась той же. Мы меняем курс? Или заходим на второй круг?

Я вновь выглянул в иллюминатор. Ну, точно, экипаж выполнял какой-то маневр, самолет совершал плавный круг по широкой дуге, постепенно снижаясь. Дальняя часть крыла, под мощными потоками воздуха едва заметно гуляла то вверх, то вниз. Это нормальное явление, однако чувствовалось общее напряжение. Моя чуйка тоже подозрительно звенела, но пока ничего не было понятно.

Бортовой техник бросился обратно, но его остановил какой-то полный мужчина, лет сорока пяти.

— Что происходит? — громко произнес он.

— Меняем курс! — отозвался тот, решив что нужно сказать хоть что-то. Пассажиры беспокоились, а это лишнее на борту. Беспокойство легко может перерасти в панику, а отсюда, как вытекающее — необдуманные действия. Учитывая, что большая часть пассажиров — гражданские, несложно догадаться, что они сейчас испытывают.

— А почему?

— Под Дамаском запретили садиться. Летим на восток, на другой аэродром. Там безопасно.

— Тифор? — громко спросил я бортового техника. Во всех аэродромах САР я бывал не один раз.

— Именно! — ответил тот и двинулся дальше. Вскоре скрылся из виду.

Тем временем качка постепенно снизилась, видимо наш АН-12 лег на другой курс. Насколько я помнил, от Дамаска до Тифора лететь не так уж и далеко, примерно минут сорок. Вот только было неясно, на каком расстоянии в данный момент мы находились от столицы Сирии и сколько еще продлится полет. В каком квадрате была произведена смена курса? Вполне возможно, что указание мы получили где-то в районе Хмеймима или даже Хомса. А может и раньше.

Военный аэродром Тифор, особенно в семидесятые годы, был одним из крупнейших военных аэродромов САР. Его, как и многие другие военные объекты, также строил Советский Союз. По-другому этот аэродром еще называли Т4 и Эт-Тияс, но за нашей страной укрепилось именно это название.

В прошлой жизни я часто бывал в тех краях, а в 2016 моя группа даже участвовала в освобождении территории аэродрома от занявших его боевиков. Знатно мы тогда шума навели.

После, одна за другой, шли кампании по освобождению Пальмиры — из-за ковровых бомбардировок, от ее былого величия и красоты мало что осталось. Эх, сколько же воспоминаний сохранилось с тех времен. И хороших и плохих. А еще я погиб тут, выполняя свое последнее задание по освобождению заложников…

Прошло минут двадцать, мы снова начали снижаться.

Здесь было малооблачно. Над облаками было солнечно и светло, а вот под ними уже не так радужно и красиво. Несколько минут и внизу показалась земля, горы и холмы. Стоит отметить, что в Сирии горы совсем не такие, как в Афганистане. Тут в основном выжженные степи, невысокие холмы.

Судя по ощущениям, мы быстро и плавно снижались. Я взглянул на часы — четыре двадцать утра.

Земля постепенно приближалась, стали различаться отдельные крупные объекты, вроде тех же зданий или нефтяных вышек. Попадались небольшие поселения.

Внезапно я напрягся. Чуйка снова дала о себе знать, но пока как-то неясно. Это плохой знак.

Визуально, расстояние над поверхностью земли — метров триста-четыреста и оно продолжало сокращаться.

Шум двигателей снова изменился. Вдруг, самолет резко и сильно тряхнуло. Что-то снаружи оглушительно грохнуло.

АН-12 сильно качнулся вправо, отчего закрепленный груз вздрогнул. Сдвинулся.

Большая часть пассажиров едва удержалась, но часть все равно попадала на пол и друг на друга. Послышались крики, вопли. Все вокруг затряслось. Двигатели натужно заревели — экипаж выполнял какой-то маневр.

Раздался голос то ли командира, то ли второго пилота:

— Внимание, всем приготовиться! Нас атакуют с правого борта!

Новость всех ошеломила. Еще бы.

Скорее всего, из присутствующих никто не был под обстрелом. Я и сам в подобной ситуации оказывался всего пару-тройку раз, да и то, находился не в самолетах, а в вертолётах Ми-24 и Ми-8.

По сути, АН-12 машина хоть и крепкая, но у него практически ничего для защиты и нет. Имелись комплексы отстрела тепловых ловушек, но их эффективность от тех же Стингеров под вопросом.

Я приподнялся, снова выглянул в иллюминатор и вдруг увидел то, что мне совершенно не понравилось.

Слева, откуда-то снизу, внезапно показалась тонкая белая нить. Вот дерьмо, это же ракета ПЗРК!

Закручиваясь по крупной спирали, она неотвратимо приближалась к самолету.

Видимо, внутренняя связь все еще оставалась включенной, потому что раздался громкий крик кого-то из экипажа:

— Ракета слева!

Самолет снова сильно качнуло, последовал резкий набор высоты. Очевидно, пилоты были опытными парнями, они твердо пытались уйти от ракеты, но тщетно. Загруженный самолет слишком тяжел и неповоротлив для резких и быстрых маневров, особенно когда его обстреливают сразу с нескольких сторон. Черт возьми, но кто? Кто посмел стрелять по идущему на посадку советскому самолету?

А впрочем, какая разница? Это уже потом будут разбираться, у кого смелости хватило на такой безрассудный поступок. Нам бы сесть сначала, хоть как-нибудь. Живыми.

Раздался глухой удар, оглушительный