Ст. лейтенант (Часть 1) Назад в СССР. Книга 10 - Максим Гаусс

Удивительно, но после того, что случилось рампа ещё работала. Уж не знаю, активировали ее из кабины пилотов или отсюда, а может она и сама отвалилась из-за деформации фюзеляжа, но внутри грузового отсека стало заметно светлее. Правда, опустилась рампа не до конца — заклинило примерно на половине, но возможность выбраться все-таки была.

Кое-как добравшись до нее через завалы мусора, разбросанного груза, инструментов и прочего хлама, мы выбрались наружу. Сначала я, затем помог незнакомцу. Оказалось, он сломал правую кисть и, возможно, пару ребер.

Незнакомцем оказался один из нефтяников, лет сорока пяти. Ещё при взлете он волновался и постоянно спрашивал сидящих рядом с ним, что делать, если будем падать в воду. Ему, конечно же, рассказали, вот только полученные им новые знания никак не пригодились. Прискорбно. Главное, живой! Остальное мелочи!

— Уходи от самолёта подальше, хотя бы метров на тридцать! — крикнул я.

— Хорошо. А ты?

— Поищу ещё кого-нибудь. Другим тоже нужна помощь, голоса слышишь?

— У тебя у самого кровь!

Я вновь потрогал пострадавшее место ладонью. И верно, правая щека, ухо и волосы — все в крови.

— Нормально, разберемся! Иди! Со сломанной рукой ты мне ничем не поможешь.

Нефтяник неуверенно развернулся. Прихрамывая и шатаясь, неуклюже перескакивая через борозды земли и разбросанные повсюду металлические ошмётки, тот бросился вперёд.

Снаружи тоже все в дыму и густой пыли. Благо легкий ветерок потихоньку сдувал всю эту завесу в сторону. И он же раздувал пожар — я видел густой столб темного дыма, что поднимался вверх. Кажется, пожар локализовался сам собой и вряд ли возможно возгорание топлива.

Сразу за самолётом различалась большая и свежая борозда на земле — ее-то и пропахал брюхом наш АН-12. Все сухая глина, да мелкая желтая трава. Она в Сирии растет буквально везде, вода ей не нужна совершенно.

Я немного перевел дух, осмотрелся и снова полез в грузовой отсек. Навстречу мне попалось сразу двое — оба шли сами. Все израненные. За ними полз ещё человек, в глубине отсека еще кто-то барахтался. Помог им добраться до рампы.

Голоса раздавались справа и слева. Те, кто уцелел и не получил серьезных травм, помогали тем, кто не мог двигаться самостоятельно. Одного за другим я и еще несколько человек, благополучно вывели наружу. Правда, уже не через рампу, а через разблокированную фюзеляжную дверь.

Я шесть раз возвращался туда и обратно, каждый раз помогая летевшим со мной пассажирам поскорее выбраться из аварийного самолёта. Он кстати, хорошо горел. В иллюминатор под крылом было видно, что дело плохо.

Всего из тридцати семи человек, выжило тридцать пять. К несчастью, двое погибло. У одного случился обширный инфаркт, а второго раздавило одним из тех самых больших деревянных ящиков. Практически у всех были мелкие травмы и раны, переломы различной степени тяжести, шишки и ссадины. Ну, можно сказать, многие, в том числе и я, легко отделались.

Через пару минут после жёсткой посадки, к самолёту подъехал красный пожарный ЗиЛ 131, очевидно переданный Советским Союзом сирийцам. Помимо пожарки, приехало и две машины скорой помощи. Ну, как скорой. Просто медицинской помощи — красный крест на двери. Охрана аэродрома, практически полностью из арабов.

Здешняя пожарная команда, действуя как-то не очень уверенно и слаженно, принялись разворачивать рукава, заливать водой и пеной разрастающийся пожар в левой части самолета. Благо все получилось и больше ничего не взорвалось.

Не сразу я увидел экипаж АН-12 — они выбрались из разбитой машины через другой выход и сейчас стояли в стороне, осматривая то, что уцелело. Что-то обсуждали, спорили. Понятно, ищут ошибку в собственных действиях. Это нормально.

Что ни говори, а тот факт, что им удалось сделать, можно смело назвать настоящим героизмом. Вот и именно за такое и положено награждать самыми высокими наградами — если бы они не удержали самолёт, тот вполне мог бы рухнуть куда угодно. Погибли бы не только пассажиры и экипаж, но и другие люди, которых на базе было полно. АН-12 мог легко повредить или уничтожить другую военную технику, могли сдетонировать хранящиеся на аэродроме боеприпасы, топливо. Сколько при этом могло быть дополнительных смертей, можно было только гадать! Лётчики — герои, что тут добавить?

Уже позже, при быстром внешнем осмотре выяснилось, что непосредственно после удара о полосу, не выдержало и надломилось правое шасси, отчего весь самолёт потерял баланс, сильно накренился и лёг на брюхо. Буквально пропахав часть посадочной полосы фюзеляжем, он вылетел за ее пределы и снёс какое-то строение из глины и палок. При последнем ударе о землю правое крыло не выдержало и переломилось почти у основания, а весь корпус и носовая часть уткнулись в земляную насыпь. На этом-то движение и закончилось.

Сильно пострадавшее левое крыло, с одним уничтоженным и вторым повреждённым огнем двигателем, задралось круто вверх. Все закопченное, черное. Еще дымилось.

Зрелище, мягко говоря, печальное. Словно поверженный колосс, который был сражён подлым ударом. Вряд ли с такими серьезными повреждениями этот АН-12 теперь ремонтопригоден, особенно здесь, в арабской пустыне, где и возможностей толком-то и нет, не говоря уже о толковых специалистах.

Кстати, еще немного о специалистах. В Сирийской Арабской Республике всегда было так — вышедшая из строя военная техника, будь то самолёт или танк, практически не ремонтировалась. Её просто бросали, снимали всё что можно, а остальное ржавело чуть ли не десятилетиями.

Ну, тут есть небольшое отступление — практически вся советская, а после и российская техника поставлялась уже основательно потрёпанной. Бывшей в употреблении, причем достаточно много. Пару лет и на Родине её вполне можно было бы списывать. Но, были и относительно новые экземпляры, в экспортном варианте. Это и танки и бронетранспортеры и самолеты. Особенно самолеты.

— Да-а… — глухо пробормотал я, оглядев все вокруг. Узнал некоторые моменты. — Это Тифор!

Помню, когда я первый раз попал на военный аэродром Тифор, то поразился тому, что все здешние поля и степи, окружавшие аэродром, буквально завалены ржавым металлоломом. Чего там только не было… В основном корпуса машин, старых вертолетов, самолетов, машин. Детали, мины. То же самое было и на Квайресе и даже вокруг «Химок». По сути, в двадцать первом веке это уже были огромные, хорошо охраняемые свалки металлолома. И старых боеприпасов, которые никому не были нужны.

Сейчас, конечно, картина была куда лучше и свежее — на Тифоре кипела жизнь. В подземных ангарах стояли самолёты, тут и там