Охотники за дурью - Роман Феликсович Путилов

— Слышь, наркуша! Свалил бегом отсюда, и чтобы я тебя больше никогда не видел…

Тимофей неловко вытащил из-за спины свою дубинку и что-то, еле слышно, просипел, мол, люди добрые, отдавайте свое добро по-хорошему.

— Сука, ну ты смешной и тупой, в натуре! — мужик ощерился нехорошей улыбкой, после чего, картинно воздел вверх руки и заревел диким зверем.

От неожиданности Тимофей уронил дубинку и побежал вверх по лестнице, матерясь и спотыкаясь.

— От, какая интересная дура. — Здоровяк подобрал с бетонного пола дубинку и нанес ей пару чрезвычайно резких и мощных ударов по воображаемой голове невидимого противника. Удовлетворенно кивнув сам себе, мужчина сунул дубинку в карман куртки и обернулся к, замершему у входной двери, Лепехе: — Ну что, ты идешь или зимовать здесь, в подъезде, останешься?

— Там это…- Лепеха некультурно ткнул пальцем в меня, как раз, появившегося из-за шахты лифта: — Еще черт какой-то…

— Ну до чего вы наркоманы все тупые. –горестно помотал головой охранник.

— Здрасьте граждане, руки вверх, уголовный розыск Дорожного района. — я выдернул пистолет из поясной кобуры, но мне, почему-то не поверили.

— Ага, а я балерина. Дай сюда дуру. — телохранитель резко шагнул ко мне и ухватился крепким хватом за направленный на него ствол. Я почувствовал, что еще секунда, и мои пальцы оторвутся от руки, вместе с табельным оружием. И что мне после этого прикажите делать? Уговаривать этого здоровилу вернуть оружие, так как оно на мне записано? Ну, естественно, я от неожиданности, нажал на спусковой крючок.

В тесном закуте запахло порохом, охранник пробормотал «Вот еб…», обхватил лопатообразными ладонями живот и осел вниз по стенке.

— Ты что сделал придурок? — взвизгнул в панике Лепеха, шагнул назад, схватился за дверную ручку… Плохо покрашенная, доска притолки, при попадании девятимиллиметровой пули, взорвалась острыми щепками, осыпав замершего на месте Лепеху, и тут мне поплохело — за входной дверью кто-то истерически завизжал, хлопнула наружная дверь тамбура и все стихло, лишь наверху, этажа на три выше, долбился в дверь чьей-то квартиры Тимофей и тоскливо орал, что срочно надо вызвать милицию.

— Разреши…- я перешагнул ноги охранника, придержал за плечо скулящего Лепеху и осторожно выглянул в тамбур, но слава Богу, никакой случайной жертвы моей стрельбы там не было, как и пятен крови, только на крыльце два женских голоса взволновано обсуждали, что бандиты совсем распоясались и надо срочно вызвать милицию…

— Девушки! — громко крикнул я и женщины на крыльце испуганно замолчали: — Скорую еще вызовите, пожалуйста. Скажите, мужчина, на вид тридцать пять лет, проникающее огнестрельное ранение в живот.Спасибо!

— А теперь с тобой. — я прикрыл дверь и развернулся с замершему соляным столбом, Лепехину: — Куртку снимай, быстро!

— Да, да, сейчас! — Наркабарыга трясущимися руками стал расстегивать застежку куртки, наконец справился и протянул ее мне: — Возьмите, пожалуйста, все возьмите.

— Ты что, дурак, что ли? — я отступил на шаг: — Сумку надевай через плечо, а поверх нее куртку застегни…

— Сейчас молния порвется…- пожаловался Лепеха, с огромным трудом застегивая «молнию».

— Ничего страшного, растянется. — я тревожно прислушивался к звукам, доносящимся сверху гулкого подъезда –у меня, возле ног, истекал кровью человек, и мне, почему-то, было его очень жалко.

— Куртка почти новая…- разнылся торговец смертельным дурманом: — Две недели назад на барахолке купил…

— Блин, да ты вообще, не о том думаешь. — я сокрушенно помотал головой:

— Тебе «десятка» корячится по любому, а ты про куртку думаешь. Да с тебя ее снимут в камере в первый же день…

— Так ты что, правда мент? — изумился Лепехин: — Сука! Я то думал, что опять черти –наркоманы ограбить пытаются. Меня знаешь сколько раз обнести пробовали?

— Ты курточку только не расстегивай. — я этому балаболу не верил ни на грош, поэтому попытку скинуть одежду, а потом и сумку с товаром отследил сразу.

— Слушай, мент, давай порешаем вопрос. Я тебе денег дам, сколько скажешь, столько и дам…

— Да ну тебя в баню, с тобой о чем-то договариваться. Ты никто и звать тебя никак. Ты одноразовый, понимаешь, как презерватив. Ты порвался, поэтому тебя сейчас сбросят и забудут о тебе…

— Да ты просто не понимаешь, с кем связался. Дай мне позвонить, и я все вопросы порешаю. Денег привезут, сколько скажешь…

— У тебя сотовый телефон есть? Тогда звони. — хохотнул я.

— Вот в этой квартире есть телефон. –барыга ткнул пальцем в одну из дверей: — И баба Дина всегда дома.

— Да? Ну, тогда пошли звонить. Только набирать номер и разговаривать буду я.

Бабка из указанной квартиры дверь открыла сразу, после первого звонка — было ощущение, что она все время стояла под дверью и подслушивала наш разговор. Получив от Лепехина пятитысячную купюру, пенсионерка вынесла телефонный аппарат на длинном шнуре и прикрыла дверь, скрывшись в квартире. Нам с Лепехой она все время любезно улыбалась, делая вид, что стонущего мужика под лестницей она не видит в упор. Правда, то же самое сделала молодая мамочка, въехавшая в подъезд со своей коляской. Наехав колесом на ноги раненого, она сказала ребенку, что, пожалуй, они еще немного погуляют, потому, как погода стоит на улице просто замечательная.

Я набрал номер, продиктованный барыгой, и передал сообщение, что Лепехе срочно нужна помощь, а также сообщил номер телефона, по которому оптовый торговец смертью будет еще, как минимум, тридцать минут. Я прекрасно понимал, что на телефонном номере, куда мы позвонили, сидит диспетчер, который за три копейки передает сообщения дальше, но информация — это всегда информация и лишней она не бывает.

Пока Лепеха сосредоточенно передавал сообщение, за его спиной, на улицу, выскользнул Тимофей, показав мне знаками, что скорую и милицию он вызвал. И действительно, «скорая помощь» приехала быстрее всех, с моей помощью погрузила пострадавшего в машину и умчалась, включив синюю «мигалку» над крышей.

— Ну кто-бы сомневался⁈ Господин Громов, агент всех разведок, с лицензией на убийство, снова решил пострелять людей в нашем несчастном Дорожном районе. — Следователь районной прокуратуры, и, надеюсь, все еще мой добрый приятель, Кожин Евгений Викторович замер в дверях подъездного тамбура.

— Добрый день, господин следователь. — скромно ответил я.

— Пострадавший где?

— Скорая