Теневик. Конец войны - Денис Старый

Сантиметр за сантиметром, я просачивался вовнутрь. Тело стало обжигать, будто я лезу под сконцентрированным огнём, или лазером. Частично получалось отключать эмоции, и чувства. Но боль была настойчивой.

— А! — выкрикнул якут.

На него никто не обращал внимания, каждый боролся со своими болевыми ощущениями. И сейчас, понимая что из нас, наверное хуже всего должно быть Игнату, я зауважал капитана. Шипит, тихо стонет, но ползёт.

И вот я уже внутри, барьер обжигает низ спины, а я ползу дальше. Нет, барьер не разрушается, не случился прорыв этой преграды. Он восстанавливается сразу же за нами.

И вот я уже приподымаюсь на колени, встаю, вижу…

Громкий, казалось что разрывающий барабанные перепонки войск сирены оглушает. Капитан падает без чувств, старшина припадает на одно колено и закрывает уши, якут что-то бормочет, перебирая чётки. Ольга уцепилась ногтями в моё запястье и оттуда уже начинает сочиться кровь. Но девушка стоит, только лишь глаза закрыла и запрокинула в бок голову.

Однако я могу рассмотреть всё то, что пристало моему взору. Сирена, всё так же звучит, но я, словно, вырабатываю к ней иммунитет. На пальце начинает нагреваться кольцо Мессинга. Возможно, частично и оно даёт мне силы уже не обращать внимания ни на сирену, не на боли в голове, которые всё ещё остаются, так как мы продвинулись от барьера внутрь периметра лишь на пару метров.

Всё пространство вокруг было словно выгоревшее, как могло бы быть глубокой осенью, Если вы эта осень наступила внезапно, за одну минуту, моментально выжигая всю весеннюю зелень. Там, за пределами барьера трава, молодые листья на деревьях, здесь же всё пожухлое.

Я не сразу почувствовал присутствие существ. Может меня отвлекали другие переживания и ощущения, или же эти существа приближаются, и от того их скверна начинает становиться различимой. Но к нам приближается нечто…

Глава 11

Мы оказывались в метрах семидесяти от ближайшей стены, и в метрах ста пятидесяти от самой башни. Именно из башни потянулись щупальца той энергии, которую я ненавижу, с которой я должен, обязан, бороться. И теперь это не только иррациональное чувство, это понимание необходимости выжигать всё то, что этому миру чуждо, что принесли откуда-то. Еще бы разобраться, откуда в нашем мире чуждая Сила.

— Игнат? Готовь заряды! — приказывал я.

Почему я? Потому что я единственный, кто из всей нашей команды может это сделать.

— Да быстрей же! Шевелитесь! — потребовал я, понимая, что времени у нас не так много.

Уже скоро нам придётся столкнуться с тем, что пока только изучает нас, но то, что непременно захочет нас убить, сожрать, поглотить, поработить. Стремления наблюдателей были до конца не понятны, но они безусловно не о жизни, они только о смерти. Если я испытываю абсолютную ненависть к носителю скверны, то оно будет испытывать то же самое и ко мне. Это уже аксиома.

— Просчитался майор Сенцов, — констатировал я, понимая, что никакой барьер удержать я не могу.

Оставался один шанс взорвать его изнутри. По словам профессора Никодимова, энергия действует следующим образом: если она внешне сильна, то обязательно должна быть внутри уязвима. Так что взрывной волной, созданной внутри барьера, должно уничтожить это препятствие полностью или частично. И тогда начнётся здесь сущий Армагеддон.

Как могут отработать сразу три Катюши, да ещё с полным боекомплектом, поддержанные миномётчиками и артиллеристами, я догадываюсь. Приходилось бывать под похожими массированными обстрелами. Вот только там я был в убежище, спрятался. Здесь же пока сплошное поле, лишь впереди та самая башня.

— Приготовить оружие! Якут, Ольга и я прикрываем Игната и Якута, Дед смотрит за флангами. У капитана задача подготовить подрыв, задача остальных — не позволить существам этому помешать, — командовал я, чувствуя, что существа закончили нас изучать.

Теперь они собрались нас убивать.

И тут раздался писк, нечеловеческий крик, свист. Звуков было множество, они заполняли всё вокруг и болезненно врезались в уши. И всё звучало на уровне какого-то ультразвука.

Я сразу же посмотрел на членов своей группы. Они держались. Все морщились, испытывали боль, наверняка, более мучительную, чем я, но держались.

— Нечисть! — прошипел Дед, перехватывая пистолет-пулемет Шпагина.

Ещё никого не было видно, но ощущение появления «нечто» витало в замогильном воздухе. Мои товарищи напряглись и чуть приблизились ко мне и к друг-другу. Так, действительно, было легче. Мы, словно делились энергией.

Вместе с тем, большая роль в операции принадлежала Игнату. Именно ему нужно было создать направленный на барьер взрыв. Понимая это, я подошел ближе к капитану и стал рядом. Так что Игнат быстро справился со звуковой атакой, и сейчас что-то «колдовал» со взрывчаткой. А в это время всё пространство вокруг наполнилось ужасом, той самой скверной, которую я так ненавижу. Внутри меня рождалось Зверь. Я противился этому. Возможно, рвущаяся наружу звериная натура могла бы сделать меня намного сильнее, но возникал резонный вопрос: меня ли она будет делать сильнее! И, скорее всего, я как личность, если дам прорваться этому Зверю, умру.

И тут я увидел их… Это не были люди, это не были животные. По крайней мере, среди всех живых существ, которых я знаю, подобные твари водиться не должны. Но также я отчетливо понимал, что это никакая не иллюзия, и то, что сейчас вылезало из всех бойниц башни, из небольших внутренних окнах крепостной стены, — всё это имело плоть, всё это хотело жить. Но, за счёт чего должна продолжаться их жизнь? За счёт того, что тварь сожрет меня и моих товарищей? И не жизнь это. Жизнь — это, что рождается в моем мире, твари же были наполнены скверной, существование которой противоречит и жизни и смерти и всем законам мироздания. Так я видел, так я чувствовал!

— Дед, не спеши! — приказал я, понимая, что старшина уже готов был открыть огонь.

У деда к ППШ было только два запасных диска, у меня пистолет лишь с одним дополнительным магазином. Была винтовка у Акима, пистолет также был у Ольги, капитан и вовсе безоружен. Его главной задача — заниматься взрывчаткой. Вот и вся наша огневая мощь. Но, притащи мы сюда хоть бы и пулемет, то, что-то мне подсказывало, это не давало бы полного преимущества. Тут иные силы бороться должны.

И всё-таки я,