Игла Дживана - Роман Викторович Титов

– Думаю, это обидно.

– Еще бы! – неожиданно вскинулся Изма. – Я столько сил положил, чтобы помогать ему, а он… Но я бы никогда не ослушался хозяина. Никогда!

– Никто в этом и не сомневается.

Изма заламывал руки, жался, будто боялся сболтнуть лишнего, из последних сил сопротивляясь давлению Теней, и приговаривал:

– Не надо было этого делать. Не надо было…

Изма поднял на меня взгляд. Его глаза были полны невысказанной вины.

– Я не хотел ничего дурного. Я, правда, не хотел. Мне просто было очень интересно…

Трудно подобрать слова, чтобы объяснить, что произошло затем. Внезапно в оболочке сознания мекта появился мелкий разрыв, маленькая трещинка. Заметить ее мне удалось благодаря чистому инстинкту. Будто хищник, учуявший кровь, мое тренированное годами сознание среагировало мгновенно. Я и сам не понял, как это получилось. Ментальные щупы, точно яд, попавший в ранку, просочились в мысли и воспоминания Измы. Не могу ничего сказать о его ощущениях, но сам я точно в бездонный омут провалился. Сознание мекта захватило меня. Перед глазами замельтешила вереница мысленных образов – такая быстрая, что разобрать детали было невозможно. Казалось, Изма думал обо всем и сразу. А потом все вдруг преобразилось.

Перед глазами рисовалась картина: чья-то невидимая кисть изящными мазками наносила на пустоту сцену из прошлого. Сначала появились каменные стены и пол, обозначились контуры мебели, из ниоткуда соткались цифровые измерители, анализаторы и прочее явно лабораторное оборудование, назначения малопонятного. Это была небольшая почти не освещаемая комната, судя по оригинальной обстановке, в одном из зданий Мероэ. Зрительно картина воспринималась несколько абстрактно, словно пропущенная через световую призму, однако каждая, даже самая мелкая деталь выглядело четко прорисованной.

В глубине комнаты обозначилось движение.

Дернувшись слегка от неожиданности, я пригляделся, обнаружив совсем еще молодого хозяина воспоминания. Внешне Изма практически не изменился, разве что был худее оригинала, да и одежонка его отличалась видом. Он стоял в тени большого шкафа и то ли прятался от кого-то, то ли кого-то ждал. Меня он, понятное дело, не замечал.

Удостоверившись, что посторонних нет, подгоняемый любопытством, мект выбрался из своего укрытия, сосредоточив внимание на занимавшем большую часть комнаты массивном металлическом столе. Горы всевозможных научных приспособлений высились и тут, но кроме них было еще кое-что: накрытый куском плотной армированной ткани ряд огромных колб. Именно эти колбы и притягивали к себе внимание Измы.

Я разделял мысли мекта – выяснить, что же тут творилось, мне не терпелось самому. В душе подталкивая его к действию, я надеялся, что у слуги хватит смелости стянуть покрывало.

Слишком долго набираясь храбрости, Изма все-таки протянул трясущуюся руку и сбросил тряпку на пол. Мое уважение к бесхребетному прихвостню в эту секунду возросло до небес.

Но лишь до того мига, пока я не понял: что-то не так. Сначала взгляд упал на лицо оцепеневшего мекта, потом на предметы, вызвавшие такую реакцию. Громко выругавшись, я отступил на шаг.

Под покрывалом оказалось семь сосудов, в каждом из которых плавало нечто погруженное в мутно-зеленоватую жидкость. Не желая приглядываться, я догадался, что это были головы. Самые натуральные и отделенные от тел головы.

Слюна у меня во рту стала вязкой, будто разжеванный клочок бумаги.

Застывший изваянием Изма выглядел по-настоящему жалко – казалось, еще чуть-чуть и его стошнит прямо на стол.

Сглотнув мерзкий ком, я обошел трясущегося мекта и склонился над одной из колб.

Головы принадлежали существам незнакомой мне расы. Немного приплюснутый сверху череп, маленький нос с горбинкой и резко очерченные скулы, надбровные дуги сильно выступали вперед, а вместо нормальных волос длинные тонкие жгуты, похожие на косички. Глубоко посаженные глаза были закрыты плотными веками. Кожа имела бледно-лиловый оттенок, хотя при жизни, вероятно, обладала более ярким цветом… Например, синим.

Откуда взялись эти головы, думать я не хотел. От одной мысли, что моя мать могла заниматься вивисекцией ради тайных экспериментов, начинало воротить похуже, чем от зрелища. Заметно было, что головы от тел отрезали чем-то очень острым, с хирургической аккуратностью. Это исключало вероятность, что аборигены погибли в результате несчастного случая или битвы. Черепные коробки некоторых оказались вскрыты, мозг извлечён. С какой целью это было сделано, мне думать не хотелось. Почти уткнувшись носом в холодное стекло, я разглядел мелкие темно-красные цветочные лепестки, болтавшиеся на дне каждой из колб. Сообразить, что это минн труда не составило. Вперемешку с лепестками иногда попадались уже знакомые семена, а одна из голов была просто усыпана ими, точно спина риоммского морского ежа. Загадкой оставалось, что за чудовищные эксперименты здесь проводились, и какова была их цель?

Периферическим зрением я заметил, что Изму заколотило. Мект по-прежнему выглядел жутко и, судя по лицу, был уже не рад, что пошел на поводу у любопытства, однако бежать сломя голову не торопился. Более того, нашел в себе силы подойти поближе и склонить чешуйчатое лицо к одной из колб. Он что-то невнятно шептал себе под нос. Только прислушавшись, я понял смысл сказанного:

– Живые вы ничуть не лучше дохлых. – Сказано было с такой желчью и злобой, какой до этого я даже представить не мог в совершенно безобидным на вид мекте. Совпадение ли, но именно в этот момент глаза головы неожиданно распахнулись, явив во всю глазницу бездонной черноты зрачки.

Изма резко отпрянул назад, пролетев сквозь меня, и с каким-то невнятным кваканьем наскочил на стоявший позади шкаф со склянками и инструментами.

Что-то рухнуло на пол и с громким звоном разлетелось вдребезги. Сам мект едва не полетел туда же, в панике заметавшись по комнате и чуть не споткнувшись о ножку стола. Страх все-таки лишил его возможности соображать. Со стороны выглядело довольно комично, если бы не одно «но» – шум привлек внимание снаружи: послышались быстрые шаги, щелкнули замки, распахнулась дверь и в комнату ворвалась женщина.

Молодая, темноволосая и стройная, она одним своим появлением заставила мои коленки дрожать. Мама!

Несколько секунд потрясенно разглядывая разгромленную лабораторию, она гневно спросила:

– Ты что здесь делаешь?!

Сердце мое пустилось в бешеный галоп. Мама была такой же, как я помнил в своих снах. То же лицо, та же мимика, те же жесты, движения и слова!

Грудь сдавили стальные обручи, а глаза защипало от слез. Я быстро сморгнул несколько раз, но лучше от этого не стало. Глубокие частые вдохи помогли протолкнуть очередной ком. Забывшись, я подался