Мечников. Том 8. Луч надежды - Игорь Алмазов

Изначально всё это начинается на более глубоком уровне. Радиация «атакует» молекулы, и те превращаются в свободные радикалы — обломки молекул, которые страстно жаждут срочно соединиться с другими веществами. А затем уродуют их и порождают новые радикалы. Запускается цепная реакция бесконтрольного повреждения.

И я должен её остановить.

А в этом мне поможет наша собственная система организма, которая занимается детоксикацией. В том числе и избавлением от радионуклидов.

Печень помогает превращать токсичные соединения в менее вредные формы, которые затем выводятся вместе с желчью в кишечник и покидают тело с каловыми массами. Но часть таких соединений не идёт в желчь и сразу же из печени попадает в кровь.

Логично задать вопрос: а зачем нам в крови вся эта дрянь? Всё просто. Дальше через кровь частично обезвреженные вещества попадают в почки, которые удаляют токсины из организма вместе с мочой.

И на этом наша антирадиационная система не заканчивается. В ней ещё принимают очень важную роль лёгкие. Ключевое значение органов дыхания в данном случае — выведение радиоактивных веществ, которые могут переходить в состояние газа.

Итого: печень, кишечник, почки, лёгкие.

Я должен заставить каждый из этих органов работать на двести процентов. Тогда Захаров будет в безопасности.

Приступив к работе, я понял, что на удаление радиации расходуется слишком много магии. Мне пришлось занять часть сил Синицына, чтобы справиться с этой задачей и не потерять сознание из-за перегрузки. Всё-таки весомую часть энергии я уже потратил на то, чтобы приблизиться к своему двойнику.

Это ещё ему повезло, что он не оказался перед нашим оборудованием в момент катастрофы. Клона бы я уже вылечить точно не смог. Для этого понадобилось бы даже не десять, а витков тридцать. При том, что больше десятка, как правило, в организме лекаря быть не может.

Хотя… Интересный вопрос. Что случится, когда я накоплю, к примеру, семь прямых и четыре обратных, а затем потребую лекарскую плиту переместить все обратные в прямые? Что тогда? У меня будет одиннадцать витков? Больше стандартного предела? Лучше, наверное, лишний раз так не экспериментировать. Кто знает? Может, меня после этого на атомы разорвёт!

— Всё, мы закончили, — заключил я, когда моя энергия и энергия Синицына закончились.

— Я уже давно истратил весь свой запас, — заявил Илья. — Нужно сказать спасибо Светлане. Она передавала свою силу мне, а я тебе.

Я обернулся и удивлённо взглянул на Бронникову. Она всё ещё стояла на большом расстоянии от нас, как я и просил, но каким-то образом всё же смогла передать Синицыну часть своей маны.

Ого! Неплохо, а она — молодец. Не стала нарушать моих условий, но всё же помогла нам. Вот только как она передаёт ману на расстоянии? Я только что учил своих студентов из группы «3В» передавать ману при непосредственном контакте. Максимум на расстоянии одного метра.

Но Бронникова стоит от нас вдалеке, между нами метров семь-восемь — не меньше. Как ей это удалось? Нужно будет расспросить позже. Уж больно это необычная способность. Похоже, в лекарской академии почти каждый владеет своими тайнами. Кастрицын, Бронникова… У каждого есть, чему поучиться.

А врач учится всю жизнь! Даже в другом мире.

— Я вроде пришёл в себя, — пробормотал Захаров. — Ой, б…

Мастер уселся на землю, схватился за голову и выдал длиннющую матерную тираду.

— Всё в порядке, — уверил его я. — Голова кружится из-за резкого падения давления.

— Да плевать мне на это давление, — вздохнул он. — Меня больше терзает то, что я изгадил все свои аппараты. Ни один из них толком не сработал. Первые два сломались сразу, а третий чуть меня не убил.

— Ошибаетесь, — сказал я. — Как раз третий отработал как надо. Именно его схему нужно будет использовать в будущем изобретении.

— Для чего? Чтобы людей убивать? Тогда — да. Отличная схема вышла! — съязвил Захаров.

— Вы не поняли суть, — покачал головой я. — Нам и нужно такое излучение. Только его интенсивность нужно сократить в тысячу раз.

— Ослабить проводимость кристаллов и таким образом уменьшить уровень излучения… — пробормотал Захаров. — Да, это я сделать могу. Но мне понадобятся новые материалы.

— Я закуплю. Но для начала нужно вас обезопасить, — произнёс я. — Пару дней вам точно нужно отлежаться. Предлагаю остаться у меня дома. Чтобы я мог следить за вашим состоянием.

После того как мы упаковали всю аппаратуру в сумки, я ещё раз очистил себя, Синицына и Бронникову от возможного наличия радиации, и мы дружно потащили Захарова в город.

Если вдуматься, ночка выдалась слишком уж напряжённой. Но в то же время — донельзя продуктивной. Я окончательно избавился от своего клона, поглотил его и заполучил воспоминания, которые подбросили мне новые подсказки. К примеру, я точно знал, что за создание двойника были ответственны Мансуровы. И они же направили его сюда, чтобы он проследил за тем, что мы изобретаем на этот раз.

Разведывательная миссия клона обернулась для него полным поражением и освобождением от влияния Мансуровых.

Правда, был риск, что, впитав клона, я также заберу себе и клятву, которую его заставили дать. Но это не сработало, поскольку во время соединения сознаний вся магия улетучилась. И клятвы, и витки — всё исчезло.

Наша команда добралась до здания со служебными квартирами, Светлана оставила нас и прошла в свою, которая находилась по соседству с моей, а Захаров с Синицыным остались у меня.

— Эх… — вздохнул Илья, когда мы уложили мастера отдыхать. — Даже как-то не по себе видеть тебя без Токса. Конечно, ты долго от меня его скрывал, но в последние несколько месяцев я прямо-таки почувствовал, как вы с ним сроднились. Радует только то, что его ублюдочный братец подох. Никогда не забуду, как мы с тобой сидели в его темнице.

— Темница — полбеды, — ответил я. — Лучше вспомни, что происходило с теми, кого он отпускал после всех пережитых пыток. Люди от него с перебитыми коленями уползали в город. Я не привык говорить, что чья-то смерть — это хорошо, но в данном случае это действительно к лучшему. Возможно, город Балашов теперь заживёт как надо. По идее именно Токс, а точнее — Евгений Балашов, должен унаследовать титул своего брата. Но пока что мы ничего изменить не можем. Он сам