Таких не берут в космонавты. Часть 3 - Андрей Анатольевич Федин

— Ты же сама говорила, что с ней вчера побеседовал Тюляев, — напомнил Лёша.

Иришка кивнула.

— Наверное, побеседовал. И что с того?

Она чуть склонила на бок голову.

— Как это, что? — спросил Черепанов. — Тебе не интересно, что Генка такого вчера сказал, из-за чего Клубничкина не пришла в школу? Или… что он с ней вчера сделал.

— В каком смысле… сделал? — удивилась Лукина. — Не понимаю, о чём ты говоришь. Не убил же он её. Ну, может его папа Клубничкину арестовал. Из-за того случая с ножом.

— Возможно, — сказал Алексей. — Только её? А Ермолаевых не тронул? Видел я их сегодня.

Иришка пожала плечами.

Посмотрела на меня.

— Ничего не знаю, — заверил я. — Сегодня после уроков сами Генку расспросите. Если, конечно, он тоже не прогулял уроки.

Лукина покачала головой.

— Я Гену сегодня видела, — сообщила она. — На перемене перед физкультурой. Он ничего такого… не говорил.

— Вот и прекрасно, — заявил я. — Скоро мы с ним встретимся. Поинтересуемся, как прошло его вчерашнее общение с «наболевшей проблемой».

* * *

У одиннадцатого «Б» класса сегодня было на один урок больше, чем у нашего. Это мы выяснили, когда заглянули в их расписание. Я напомнил сестре о том обещании, которое дал нам Тюляев позавчера: Генка пообещал, что поможет во вторник с разбором корреспонденции. Поэтому мы не ждали Генку в школе — в составе дружного квартета пошли после уроков к Лукиным. Я сказал, что Геннадий вряд ли нарушит своё обещание сейчас. Заявил, что сам прогуляюсь на автобусную остановку вечером и позвоню Тюляевым, если Генка к нам всё же не явится.

От репетиций я сегодня отказался. Сказал Черепанову, что к завтрашнему концерту он готов. Заявил, что сегодня Алексей отдохнёт от музыки. Я пренебрег и родственными обязанностями и мужской солидарностью: со стороны понаблюдал, как Надя и Иришка мстили Черепанову за его вчерашнюю шутку (девчонки напомнили Лёше о разрезанной на десять частей фотографии). Девчонки без устали кололи Черепанова смазанными женским ядом словесными шпильками. Лёша стойко сносил эти уколы — изредка огрызался в ответ и злил девчонок победной улыбкой.

Я поступил не по-товарищески: оставил Алексея в спальне наедине с двумя обиженными девицами. Потому что прогулялся до продуктового магазина за мороженым. Покупку мороженого единогласно одобрили все, даже Черепанов. Я свой поход объяснил желанием поощрить «хоть так» работников моего «отдела писем». В прихожей я прихватил (из будто бы случайно позабытого там портфеля) финский нож. Финка, завёрнутая в газетную бумагу (взятую там же, в тренерской комнате), перекочевала в стоявшую около входа в магазин «Гастроном» урну с мусором.

* * *

Геннадий не обманул наши ожидания: он явился в квартиру Лукиных, едва только я вернулся из магазина. Тюляев сразу же получил от Иришки в награду за исполненное обещание мороженое в вафельном стаканчике. Лукина отвела его в свою комнату, где дружно шуршали конвертами и листами бумаги Надя и Алексей (к тому времени я ещё не включился в работу). Генка поставил свой портфель рядом с Иришкиным столом, поздоровался с нами, окинул взглядом фронт работы (с позавчерашнего дня нераспечатанных писем стало меньше, но их всё ещё было предостаточно).

Черепанов и Степанова едва ли не хором поинтересовались у Генки, что произошло вчера на вечерней репетиции спектакля.

— А что там произошло? — не понял смысл вопроса Тюляев.

— Ты поговорил с Клубничкиной о том случае с ножом? — спросил Алексей. — Как… всё прошло?

Генка победно улыбнулся.

— Вот вы о чём, — сказал он. — Поговорил.

Тюляев остановился в проходе около шкафа (на границе между моей и Иришкиной частями комнаты), пожал плечами.

— Нормально всё прошло, — ответил Гена. — Иначе и быть не могло.

— Нормально? — переспросил Алексей. — Поэтому Клубничкина не пришла сегодня в школу?

— Её не было в школе? — вполне искренне удивился Тюляев. — Не знал об этом. Не встретил её сегодня на переменах. Подумал, что она прячется от меня после вчерашнего.

— А что случилось вчера? — спросила Иришка.

Генка взмахнул мороженым (развёл руками).

— Ничего особенного, — ответил он. — Мы со Светланой пообщались после репетиции. Спокойно, без ругани. Клубничкина пошла домой живая и здоровая. Во всяком случае, вчера она больной не выглядела: я этого не заметил. Хотя Светлана и расстроилась, конечно. Но иначе и быть не могло: уж очень она перестаралась с этими своими женскими интригами.

— Что ты ей сказал? — поинтересовался Черепанов.

Он положил на стол недочитанное письмо.

— Да почти ничего, — ответил Генка. — Прочёл ей один интересный документ. Только и всего. Попросил, чтобы она забрала документы и перешла в любую другую школу нашего города. У Клубничкиной тётка в гороно работает. Поэтому с переходом в другую школу у Светки проблем не будет. Проблемы у неё случатся, если она останется в своём нынешнем классе.

— Какие проблемы? — спросила Иришка.

— Что за документ ты ей показал? — поинтересовался Алексей.

Мы примерно три секунды наблюдали за тем, как Тюляев ел мороженое и затягивал интригу.

Генка снова взмахнул чуть уменьшившимся в размерах вафельным стаканчиком.

— Это неофициальная бумага, — сказал он. — Я пообещал Клубничкиной, что неофициальной она и останется. Я поклялся Светке, что никому эту бумажку не покажу. Если Светка выполнит моё условие. По-моему, всё справедливо. Я не потребовал от неё ничего невозможного. Так что всё будет хорошо, вот увидите.

— Так что же это за документ? — сказала Лукина. — Гена, ты нам его покажешь?

Тюляев пожал плечами и ответил:

— Никому не покажу. Пока. Потому что пообещал.

Он снова отвлёкся на поедание мороженого.

Иришка прикоснулась к его руке.

— Гена, — сказала она, — так не честно. Мы же умрём от любопытства. Хотя бы намекни нам, чем ты её припугнул.

Генка ухмыльнулся и заявил:

— Документ вам не покажу. Даже не уговаривайте…

Он решительно покачал головой.

Тюляев ухмыльнулся и добавил:

— … Но расскажу вам о том, что в этой бумаге написано.

Он посмотрел на Иришку — полюбовался на радостный блеск её глаз.

Я отметил, что моя двоюродная сестра и Тюляев сейчас будто бы общались друг с другом, не замечали никого вокруг.

Поэтому напомнил о себе, сказал:

— Рассказывай, Геннадий. Мы