Бледный король - Дэвид Фостер Уоллес

в этом году девочки, которые ему особенно понравились, и он чуть не выбежал из комнаты, чуть не разрыдался. Сейчас сама мысль о том, чтобы пригласить девушку на свидание или чтобы на свидании она смотрела на него, желая знать, что он думает о ней, а не о том, насколько завелся и как бы не вспотеть, – она наполняла ужасом, но в то же время вгоняла в грусть. Ему хватало ума понять, что в этом есть что-то грустное. Даже когда он с радостью ушел из бойскаутов всего за четыре значка до звания Орла, ответил отказом застенчивой, как бы социально анонимной девушке с курса алгебры и тригонометрии для колледжей, когда та пригласила его на танец Сэди Хокинс [55], и симулировал болезнь на Пасху, чтобы остаться дома одному, почитать вперед программы «Дориана Грея» и попытаться спровоцировать приступ перед зеркалом в родительской ванной вместо того, чтобы поехать со всеми на пасхальный ужин к дедушке с бабушкой, ему было немного грустно, но и приятно, плюс терзала вина за всевозможные лживые оправдания, а еще одиноко и слегка трагично, как человеку под дождем, заглядывающему в окно, но еще жутко и отвратительно, будто это его внутреннее тайное «я» жуткое, а приступы – лишь симптом, это буквально утечки его истинного «я», – хотя ничего из этого он не видит в стекле ванной, где отражение как будто не подозревает[56] обо всех его чувствах, пока он его пристально изучает.

§ 14

Это налоговый инспектор, на стуле, в комнате. Больше смотреть не на что. Лицом к камере на треноге, обращаясь к камере, инспектор за инспектором. Это расчищенная кладовка для перфокарт в лучевом коридоре отсека обработки данных Регионального инспекционного центра, поэтому вентиляция работает как следует и на лицах нет летнего блеска. Букашек с работы приводят по двое; второй инспектор ждет своей очереди за перегородкой из ПВХ, на предварительном инструктаже. Инструктаж в основном состоит из просмотра введения. Введение документального фильма позиционируется как спущенное из Трех Шестерок через офис регионального комиссара в Джолиете; на коробке кассеты – печать Службы и дисклеймер. Мнимое рабочее название – «Ваша Налоговая служба сегодня». Возможно, для гостелеканалов. Кое-кому говорят, будто это для школ, для курса граждановедения. Все это есть в инструктаже. Интервью представлены с целью пиара, то есть цель серьезная. Чтобы очеловечить Службу, развеять таинственность, помочь гражданам понять, как трудна и важна их работа. Сколько стоит на кону. Что они не враги и не роботы. Инструктор читает по набору печатных карточек; в ближайшем углу висит зеркало, чтобы ожидающий субъект поправил галстук, разгладила юбку. Нужно подписать согласие, специально подготовленное: инспекторы читают его въедливо – это уже рефлекс; время-то еще рабочее. Кое-кто рад. Возбужден. Есть что-то такое в перспективе внимания – истинная цель проекта. Это дитя ДОК Тейта, концептуально, хотя всю практическую подготовку провел Стецик.

Еще экран и видеопроигрыватель для просмотра «рабочего введения», о чьей неаккуратности откровенно говорят уже в предварительном инструктаже, что еще доработать бы. Это постановочные эпизоды и фотокадры из архива, чья стилизованная теплота конфликтует с закадровым голосом. Она сбивает с толку, никто не понимает, что не так с введением; инструкторы подчеркивают, что оно только для ориентации.

«Налоговая служба – ведомство министерства финансов Соединенных Штатов, отвечающее за своевременный сбор всех федеральных налогов согласно текущему законодательству. Сто тысяч сотрудников в более чем тысяче национальных, региональных, окружных и муниципальных подразделениях – ваша Налоговая является крупнейшим правоохранительным ведомством в стране. Но это еще не все. Многие представители властей Соединенных Штатов Америки на протяжении истории сравнивали вашу Налоговую службу с бьющимся сердцем страны, получающим и распределяющим ресурсы, чтобы федеральное правительство эффективно действовало во имя службы и защиты всех американцев». Кадры дорожных строителей, Конгресса с галереи Капитолия, почтальона, смеющегося о чем-то на крыльце с домовладельцем, вертолета без контекста с неубранным архивным кодом в нижнем правом углу, клерка Службы социального пособия, с улыбкой выдающего чек черной женщине в инвалидной коляске, дорожных строителей с поднятыми в приветствии касками, реабилитационного центра Ветеранской ассоциации и т. д. «Это сердце и Соединенных Штатов как команды: каждый налогоплательщик вкладывается, чтобы делиться ресурсами и воплощать принципы, благодаря которым наша страна и стала великой». Здесь одна из карточек велит инструктору придвинуться и вставить, что сценарий закадра – черновой и что у закадра итогового продукта будут живые человеческие интонации – пока применяйте воображение. «Кровь этого сердца – мужчины и женщины сегодняшней Налоговой». Теперь ряд кадров с, возможно, настоящими, но необычно привлекательными работниками Службы, в основном GS-9 и -11 в галстуках и без пиджаков, они пожимают руки налогоплательщикам, с улыбкой сидят, сгорбившись над гроссбухом при аудите, лучатся улыбкой на фоне «Ханиуэллов 4C3000» – на самом деле пустых корпусов. «Это далеко не безликие бюрократы: эти [неразборчиво] мужчины и женщины сегодняшней Налоговой службы – граждане, налогоплательщики, родители, соседи и члены своих сообществ, кому доверена священная задача: следить за здоровьем и циркуляцией крови государства». Общая фотография то ли Инспекций, то ли Аудита, люди расставлены не по зарплатным категориям, а по росту, все машут. Кадр той же гравированной печати и девиза, что украшают оба угла северного фасада РИЦа. «Как E pluribus unum [57] нашей страны, так и краеугольный девиз нашей службы, Alicui tamen faciendum est,[58] говорит сам за себя: эту трудную, многосложную задачу нужно выполнять – и это ваша Налоговая закатывает рукава и принимается за дело». Все смехотворно плохо, отсюда и обязательное правдоподобие, в которое верят букашки, – включая, конечно, непереведенный девиз для аудитории НП, которые часто и собственные имена в декларациях без ошибок написать не могут, что отлавливают системы Сервисного центра и перекидывают в Инспекции, сплошная трата времени для всех. Но которые, оказывается, должны знать латынь. Возможно, на самом деле тест в том, заметят ли эту ошибку инспекторы на предварительном инструктаже – часто трудно понять, что именно затеял Тейт.

Стул твердый. Все очень по-спартански. Освещение – типичная РИЦевская флуоресценция; ни ламп, ни отражателей. И нет грима, хотя на предварительном инструктаже инспекторы аккуратно причесываются, закатывают рукава ровно три раза, расстегивают верхнюю пуговицу блузки, снимают бейджики с нагрудного кармана. Режиссера как такового нет; никто не просит вести себя естественно, не рассказывает о хитростях монтажа. Только оператор за камерой на треноге, звуковик в наушниках и документалист. Подвесной потолок «Селотекс» снят ради акустики. Над рамой бывшего потолка, за кадром, – трубы и четырехцветные пучки проводов. В кадре –