Доброволец - Владимир Максимович Ераносян

Многие коллеги оказались более прозорливыми. От этого было вдвойне гнусно. Ведь когда злорадство разливалось негой по всем артериям, давление приходило в норму. А сейчас он был на грани гипертонического криза, и никто не предлагал ему стационар.

Теперь его голубка в центре Москвы, застроенном под завязку элитными домами, и с парковочными местами стоимостью с элитный дом здесь, в глухой украинской провинции, а он — в шаге от неминуемой гибели. И черт с ним, что в Москве до дома в будний день не доедешь, а из парковки не выедешь. Черт с ними, с пробками, которые его так бесили. Досиделся до Голгофы! Правда вместо животворящей иконы у прокурора с подобающей случаю фамилией Безвесельный имелась фотография девять на двенадцать, которую он пользовал ныне словно крестное знамение исключительно по причине неадекватной панической атаки. Это была фотография его благоверной. Если б он знал, что в данную секунду, когда он машинально гладил ее фотокарточку, прокурорша наставляла ему рога в Первопрестольной в автомобиле, с одним из московских клерков прокуратуры ЦАО. Туда он намыливался податься в ближайшем будущем. Коллега, сделавший из него рогоносца, обещал содействие. Узнай он о таком подлом предательстве, сразу отказался бы от жены! Но не от должности.

Лучше бы он проиграл эти двести пятьдесят тысяч, не здесь, а в каком-нибудь подпольном московском казино, разместившемся в центре столицы, или в каком-нибудь посольском особняке, оживающем ночью. По припаркованным «роллс-ройсам», «бентли» и «мерседесам» такое заведение легко можно вычислить. Но никто этого делать не станет. Поголовная коррупция — болезнь известная. И он, как прокурор, прекрасно это знал, так же хорошо, как был знаком с Партизаном.

До недавних пор возглавляемая им прокуратура давала санкции на «Маски-шоу» в подпольных борделях и игровых заведениях только в четырех случаях: если «Маски-шоу» заказали более влиятельные держатели притонов, если «Маски-шоу» наверняка оплатят до или после исполнения, если зампрокурора подсиживал прокурора района, корча из себя поборника слепой Фемиды. И еще один вариант…

Спровоцировать служебное рвение прокурора могли наглые хари — чиновники повыше. Иногда они сами поигрывали. Покупали фишки, вскрывая пухлые конверты, даже не подозревая, сколько в них денег. Чиновники из президентской свиты, областной губернатор и его команда играли в свою чиновничью русскую рулетку, они не знали, во сколько их оценили взяткодатели, ровно до момента вскрытия конверта в подпольном казино. Они играли до тех пор, пока рулетка не сжигала всю взятку. Легкие деньги улетучивались. И тогда им приходилось посылать водителя за «патронами» — наличкой для того, чтобы отыграться. Они проигрывали последнее анте и начинали злиться. Иногда угрожать.

Если владелец казино воспринимал угрозу как серьезную опасность, напротив высокопоставленного чиновника появлялся «фокусник» — дилер, который давал ему выиграть на неожиданном каре с раздачи. Но жадность обычно брала верх, и чиновник после проигрыша мог рассчитывать только на небольшой откат, который тут же проигрывал. И тогда казино накрывали с санкции прокурора Безвесельного. Иногда даже в ущерб ему самому. Все прекрасно понимали, что не чувство долга толкало Безвесельного на подвиги. К тому же такое было нечасто, так что даже братва прощала беспредел от купленного прокурора. Тем более что тот якшался с Партизаном.

Лишь подконтрольные Партизану заведения округи избегали «масок-шоу» всегда. Ничего особенного. «Везде свои люди!» — хитро щурился Партизан, не бравируя перед себе подобными. Как только становилось известно об облаве, оборудование и столы заблаговременно вывозили, и далее все по привычной нелегальной схеме — новая точка, косметический ремонт, оповещение игроков и агентов. Никакой рекламы, как в былые времена, никаких шоу и розыгрышей, никакой бухгалтерии.

Зазывалы теперь были мрачные. Они не гарантировали ни безопасности клиентов, ни конфиденциальности ставок, ни даже красивых шлюх. Шик умер с блеском неона. Игорный мир вновь погрузился в тень девяностых.

Профессионалы игорной индустрии пытались сменить профиль или уехать работать туда, где бизнес был легален. Те же, кто остался, зарабатывали меньше, рисковали нарваться на бандитов или ментов и не ждали защиты ни у тех, ни у других. Не было больше команды, которая хотела стабильности. Стабильности тоже не было. Как не было проституции на улицах. Вся она перекочевала в хорошо отремонтированные квартиры со стикерами вневедомственной милицейской охраны. Иногда у подпольных менеджеров сдавали нервы, и они продавали клиентские базы, «кололись» на допросах и, зная брешь в несовершенной системе безопасности подполья, которое теперь облюбовали дилетанты, иногда сливали информацию бандосам и прокуратуре. Таким, как Партизан и Безвесельный…

После закрытия легальных казино процветали ростовщики, наживающиеся на гэмблинге. И их Партизан подмял под себя. Кредиты крупным гэмблерам теперь давали не казино, а конкретные люди, которые могли спросить с должника. Очень удобно.

Прокурорско-бандитский тандем работал как отлаженная машина. Сперва Партизан довольствовался ростовщичеством и кураторством над подпольным миром игры, но аппетиты росли. Промышлять кредитованием надоело, и по наводке прокурора Безвесельного он нашел иной способ наживы — настоящую золотую жилу. Подпольное казино не имело возможности пожаловаться, а значит, всегда найдутся люди, готовые безнаказанно его ограбить. Для этого Партизан сформировал мини-армию. Оснащенную и транспортом, и оружием. Работу свою его парни знали и делали безупречно, не хуже спецназа.

Бус JMС с грязными номерами бесшумно тормозил у входа в подпольное казино конкурентов. Первый шлюз охраны проходили за считанные секунды. Далее был коридор. После него обычно вторая дверь с металлоискателем. Это второй шлюз. Его проходили так же, без потерь. Потом зал. В серьезном заведении по обыкновению три двери — две в вип-комнаты с крупной игрой, третья, заветная — в черную кассу. Вернее, просто в кассу. В подпольных казино вся бухгалтерия черная. Там третий шлюз — дежурный менеджер с ключом от сейфа. Главное успеть до того, как он подастся к черному входу и попытается убежать с выручкой за неделю — иногда дроп за семь дней зашкаливал! Расторопность менеджера-бегуна зависит от «глаз» — мониторщика, который сообщит по рации о непрошеных гостях. Так что поймать его было делом техники. Бригаде Партизана нужно было либо добраться быстро через все шлюзы к кассе, либо встретить менеджера у черного выхода. Естественно, заведение заблаговременно изучали, пасли с помощью прокурорской наружки. Поэтому Партизан был осведомлен обо всем заранее и знал, где выход. Пока его люди в форме спецназа, с фальшивыми ксивами и автоматами «Вал» принимали дилеров и наводили шорох в зале, паркуя игроков на пол и обыскивая их на предмет кэша, Партизан чаще всего лично встречал выбегающего менеджера кастетом в зубы и вырывал из его рук увесистый саквояж. Все и всегда проходило гладко. И прокурор каждый раз получал изрядный