Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

(Магнус. Картошка и есть овощ!)

Гидеон сошла с возвышения, расстегнула кастет, высвободила руку. Интересно, что бы сказала об этом бое Агламена? Ей почти хотелось снова посмотреть на прием, которым ее разоружили. Если бы Набериус не смотрел на нее так, как будто она написала на его лучший костюм, она бы попросила показать. Дело было в ловкости рук, а не в грубой силе, и Гидеон поняла, что никогда толком не думала о защите, а это ведь глупо.

Какое-то шестое чувство заставило ее посмотреть наверх, мимо скелета, который старательно скреб стеклянную дверь, за яму, откуда выгребали гниль вековой давности. В проходе перед покрытой плиткой комнатой виднелась фигура в плаще. Раскраска под череп, вуаль, опущенная до шеи, закрывающий лицо капюшон. Гидеон стояла в центре тренировочного зала. Секунду, которая стоила иных минут, они с Харрохак смотрели друг на друга. Потом Преподобная дочь развернулась, драматически взмахнув полой черного плаща, и убежала в зал с мерцающим светом.

12

– Приятно видеть тебя здесь, – сказал Учитель однажды утром. – Приятно видеть Девятую в добром здравии. Как приятно, что собрались все Дома.

Учитель вел себя как долбаный клоун. Он часто присаживался за стол к Гидеон, если видел ее за поздней трапезой. (К завтраку он никогда не показывался. Она подозревала, что Учитель завтракает раньше всех в доме Ханаанском.) При этом он радостно говорил: «Лично я нахожу обеты молчания крайне умиротворяющими».

– Мне нравится, когда народу много, – продолжил он (в комнате присутствовали только он сам и Гидеон). Учителю и прочим жрецам постоянно задавали вопросы, то льстивые, то грубые, то отчаянные, но они упорно молчали.

К концу недели Гидеон успела повстречать почти всех адептов и их рыцарей. Это не помогло ей сломать барьеры и завести новую дружбу. Почти все, столкнувшись с ней в темных коридорах дома Ханаанского, обходили ее по широкой дуге. Только Коронабет по какой-то прихоти ее приветствовала, да Магнус всегда сердечно говорил: «Доброе утро! Отличная погода!» ну или «Добрый вечер! Погода все еще отличная!». Он очень старался, но большинство смотрело на нее, как на монстра, которого можно убить только в полночь колом в сердце, на неприрученное толком чудовище на ненадежном поводке. Набериус Терн постоянно ухмылялся ей в лицо так, что у него чуть губы не лопались.

Но, молча наблюдая, можно много узнать. Представители Второго дома вели себя как солдаты, насильно отправленные в увольнительную. Третий дом вращался вокруг Короны, как два айсберга вокруг золотой звезды. Четвертый прятался под юбку Пятого, как сборище утят. Некромантка Пятого дома оказалась свежей улыбчивой теткой в толстых очках. Ей было за тридцать, и она походила на жену фермера. Шестой и Седьмой постоянно куда-то пропадали, как призраки. Восьмой дуэт стремного дядюшки и стремного племянника она видела редко, но даже этого было слишком много: некромант истово и долго молился перед каждой трапезой, а при встрече в коридоре оба распластывались по дальней стене, как будто считали Гидеон заразной.

И немудрено. Путь в комнаты Девятого дома – коридор и входную дверь – теперь украшали, будто уродливые веночки, кости. Позвоночники обрамляли дверь, фаланги свисали с потолка на почти невидимых лесках и уныло постукивали на ветру, когда кто-то проходил мимо. Она оставила на заброшенной подушке Харрохак записку

«А ЧТО С ЧЕРЕПАМИ?»

и получила в ответ скупое

«Атмосфера».

Из-за этой атмосферы даже Магнус из Пятого дома запинался перед своим «Добрым утром». Ну ее нахрен, такую атмосферу.

Насколько Гидеон могла понять, Дульсинея Септимус проводила все время на террасах, читая мелодрамы и ощущая себя абсолютно счастливой. Если она пыталась запугать своих соперников, то делала это не без шика. Избежать ее было очень сложно. Стоило рыцарю Девятого дома пройти мимо открытой двери, как нежный голос тут же окликал: «Гидеон! Гидеон!» Она подходила, и никто не упоминал ее клинок – только просили подвинуть подушку, или рассказывали сюжет романа, или – однажды – попросили перенести женщину, которая очевидно легче рапиры, на другое сиденье, подальше от солнца, и очень осторожно. Гидеон не могла возражать. Она испытывала странное ощущение, что Дульсинея оказывает ей услугу. Госпожа Септимус деликатно демонстрировала, что ей нет дела до принадлежности Гидеон к Девятому дому, до краски на лице, до монашества в Запертой гробнице. Или есть, но все это приводит ее в восторг.

– Тебе не кажется, что это забавно? То, что ты со мной? – спросила она однажды, когда Гидеон сидела, надвинув на голову капюшон, и держала в руках клубок шерсти, из которой Дульсинея вязала. Гидеон покачала головой, и Дульсинея продолжила: – Нет… и мне это нравится. Я отослала Протесилая, дала ему несколько заданий. То, в чем он силен. Но мне нравится видеть тебя, велеть тебе поправлять одеяла и вообще быть мне прислугой. Я, наверное, единственный в истории человек, которому прислуживает рыцарь Девятого дома… если не считать их адептов. Я хотела бы услышать твой голос еще раз… когда-нибудь.

Это вряд ли. Мимолетное видение Харроу Нонагесимус так и осталось единственным. Больше она не появлялась – ни в тренировочном зале, ни в комнатах Девятого дома. Каждое утро ее подушка оказывалась примятой, а черные одежды неопрятной кучей громоздились в корзине для стирки, которую порой забирали скелеты, но в дверь Гидеон Харроу больше не заходила.

Гидеон регулярно заглядывала в тренировочный зал – как и рыцари Четвертого, Пятого, Второго и Третьего домов. А вот Шестой и Седьмой рыцари зала избегали, даже сейчас, когда он был отдраен до блеска и пах только маслом. Скелеты теперь перешли на очистку полов. Неповоротливый рыцарь Восьмого дома однажды заглянул в зал, увидел Гидеон, вежливо поклонился и поспешно сбежал.

Гидеон предпочитала тренироваться одна. За долгие годы она привыкла, проснувшись, засовывать ноги под мебель и делать несколько сотен подъемов корпуса, а потом отжимания: сотню обычных, сотню с хлопком. Стоять на руках, задрав ноги в воздух. Сидеть, раскинув ноги, и проверять, как далеко она может растянуться. Даже половины этого хватило бы, чтобы пройти медицинскую комиссию Когорты, но ее всю жизнь кормили перемолотой надеждой на то, что однажды она молниеносно пройдет через Трентхем и отправится на фронт, где будет приставлена к легиону некромантов. Не для Гидеон место в охране на одной из планет – ни на одиноком форпосте пустого мира, ни в чужом городе у