Назад в СССР: Классный руководитель, том 2 - Евгений Алексеев

роль дикой кошки играла рыжая бандерша, хозяином которой был главный бандит города, но дело это не меняло. Вспомнил фильм «Неисправимый лгун», когда герой Вицина постоянно попадал в фантастические ситуации, из-за чего опаздывал на работу. И ему никто не верил.

— Нет, в цирке не хотел. Не люблю цирк, там знаете, животных мучают, заставляют медведей на велосипеде ездить. «Ехали медведи на велосипеде, а за ними кот задом наперёд, а за ним комарики на воздушном шарике», — процитировал я стихи Чуковского.

На лице женщина возникла снисходительная улыбка, словно она слушала лепет малыша, который ее позабавил.

— Олег Николаевич, заносить выговор в ваше личное дело пока не буду, — высокомерие в её голосе зашкаливало и раздражало до крайности, так что хотелось сказать какую-нибудь колкость. — Но имейте в виду, если подобное будет повторяться, наказания вам не избежать. Учтите это!

Она отчитала меня, как мальчишку, школьника, от чего меня заливало желание запулить ей в физиономию классным журналом. Стоило огромного труда и всей моей силы воли, чтобы сдержаться:

— Обязательно учту, товарищ комиссар, — я шутливо поклонился.

Сунув классный журнал под мышку и схватив портфель, я выскочил из учительской, только, чтобы не видеть эту цацу, которая уже считала себя королевой нашей школы.

Я взбежал по лестнице на следующий этаж, чуть запыхавшись, вошёл в класс, ощущая опасение, что мои ученики уже разбежались, не дождавшись «препода».

Но сомневался я зря, они все сидели на местах, ждали меня. Послушно встали, когда я вошёл. И я с радостью отметил, что Звонарёв опять отсутствует. Я присел за стол, открыл классный журнал, полистал.

— О, так вы почти все свои пары исправили на литературе? — заметил я.

— Ага, — подал голос Бессонов. — А я ещё стихотворение Маяковского прочёл. Аглая так обрадовалась, что готова была мне в четверти пятёрку поставить.

— Маяковского? И чего ты выучил?

— Вот это, — вскочил с места и с выражением, почти выкрикивая, продекламировал:

Я волком бы выгрыз бюрократизм.

К мандатам почтения нету.

К любым чертям с матерями катись

любая бумажка.

Но эту…

Я достаю из широких штанин

Дубликатом бесценного груза.

Читайте, завидуйте,

Я — гражданин Советского Союза.

— Ясно. Молодец, Гена, хорошо прочёл. «Стихи о советском паспорте». Кстати, паспорт этот у Маяковского был заграничный. Обычный советский, для внутреннего пользования с обложкой зелёного цвета.

Почему-то в голове промелькнула мысль, что мне-то как раз такой паспорт, как у Маяковского, по милости ректора МГУ, не выдадут. И поехать в Париж, или Нью-Йорк, как Владимир Владимирович, я никогда не смогу. А ведь я мог уехать за границу, и бандиты меня бы там не достали.

— Олег Николаевич, а почему Маяковский застрелился? — спросила осторожно Регина. — Или может быть его убили?

— Регина, сложно сказать. У Маяковского были проблемы в личной жизни. Есть версия, что он начал терять голос, а для него это была трагедия. Он же читал свои стихи со сцены. Плюс сложности с женщинами. Но это не тема урока. Давайте к физике вернёмся.

Слова о том, что Маяковского убили, заставили меня вспомнить об угрозе бандитов. И открыв учебник, я никак не смог сосредоточиться, строчки расплывались перед глазами. Но взял себя в руки.

— Мы сейчас изучаем электромагнитное поле. Кто мне скажет, какому закону подчиняется это поле — дальнодействию или близкодействию? — я обвёл взглядом класс, и как обычно увидел, что большинство сделали вид, что их этот вопрос не касается. Но с радостью увидел, как поднялась рука пацана, который раньше не отличался активностью. — Власов? Давай.

Парень степенно поднялся над партой и произнёс:

— Электромагнитное поле подчиняется принципу близкодействия.

— Верно. И в чем оно выражается?

— Оно переносится частицами, у которых есть электрический заряд.

— Верно. Садись, пока. Я расскажу вам, как две теории — близкодействия и дальнодействия боролись друг с другом, как одна обгоняла другую…

Я вдруг представил себе, как мы с Егором постоянно соревнуемся. То он побеждает, то я. И меня осенило, как подать эту тему нестандартно. Я нарисовал на доске два флажка, сверху надпись «Старт» и очертания двух мотоциклистов, готовых сорваться с места с буквами «Б» и «Д».

— Представьте себе, что два гонщика мчатся по трассе, и кажется, один из них безнадёжно отстал, проиграл, — я нарисовал промежуточный этап, когда гонщик с буквой «Д» отстал от второго, — Но тут он находит в себе силы, и приходит к финишу первым, хотя никто этого не мог предположить. Но это не конец их соревнования. И они вновь сходятся в поединке. И побеждает гонщик «Б».

Я стал рассказывать, как развивалось это соревнование. Теория близкодействия возникла ещё в античные времена. И утверждала, что такое взаимодействие требует непосредственного контакта или среды между телами. И другого быть не может. Но эта теория пошатнулась, когда Ньютон открыл закон всемирного тяготения. Казалось бы, небесные тела мгновенно влияют друг на друга, а между ними нет ничего — пустота Вселенной. А в электростатике теорию дальнодействия подтвердили Кулон и Ампер. И именно она стала основной в 18–19 веках.

Но тут в конце 19-го века Фарадей ввёл концепцию физического электромагнитного поля, а Максвелл описал его математически. И выяснилось, что все электромагнитные взаимодействия распространяются с конечной скоростью и передаются частицами. Что же делать с гравитацией? Как тела влияют друг на друга через пустоту космоса? Объяснение дал Эйнштейн, он описал гравитацию, как искривление пространства-времени, которое передаётся в виде волн со скоростью света. И теория близкодействия победила. Хотя гонщик «дальнодействие» не сдаётся и подкидывает нерешённые задачи для физики в виде квантовой запутанности.

Пару раз я оглядывал класс и заметил, что слушают меня с бо́льшим вниманием, чем раньше. Значит, удалось зацепить.

Звонок некстати прервал мой рассказ, и я остановился на последней таблице, которую рисовал рядом с гонщиками. Вытер руки тряпкой и с сожалением вернулся к столу. Взглянув в учебник, убедился, что строчки теперь встали ровно, не расплываются и меня перестало трясти.

Бессонов, Ксения, Регина не ушли, окружили меня. И я уже лихорадочно начал придумывать, как объяснить ребятам, что не успел переснять картинки, а говорить о том, что мы сможем напечатать журнал в настоящей типографии, было слишком рано.

Но Ксения, вся, залившись краской, выпалила:

— Олег Николаевич, приходится вечером в актовый зал.

— Зачем?

— Мы уже начали пьесу репетировать, — заявил с гордостью Генка, остановившись рядом. — Хотим