Магический источник - Василий Анатольевич Криптонов

Как, что, почему, приведите примеры! Ой, да раз плюнуть! Вот в нашем мире боролись в Штатах за права чернокожих. Добролись, победили. Что в итоге? В итоге теперь каждый чернокожий в Штатах уверен, что перед ним все должны стоять на коленях, что ему полагаются лучшие места в лучших ВУЗах, его должны брать на самые лучшие работы, ему должны отдавать главные роли. И вот уже потихоньку бледнолицые начинают робко бороться за свои права.

Ну или зачем далеко ходить. Крепостное право отменили — получился трэш и ад. Только немного оклемались — революция бахнула. Опять трэш и ад. Вроде бы выплыло из этого трэша и ада что-то приличное — всё изгадили стукачи, бюрократы, карьеристы и приспособленцы.

В общем, на каждое позитивное изменение в мире полагается лопата дерьма, чтоб жизнь мёдом не казалась. И в результате жизнь всегда борьба. Вне зависимости от того, меняешь что-либо лично ты или нет. Так что моё сугубое мнение: надо спокойно ждать у реки, наблюдая за плывущими по течению трупами врагов. Чем я, в меру сил, и занимаюсь.

* * *

Когда специальный дяденька с колокольчиком проковылял по коридору, я натянул на лицо серьёзное выражение лица и вошёл в аудиторию.

Моментально, без всяких дополнительных пинков все ученики выскочили из-за столов, вытянулись по стойке смирно и гаркнули: «Здравствуйте, господин учитель!»

Я чуть не выругался. Удержал себя. Ещё не поймут, что это я от восторга, расстроятся.

— Вольно, — сказал вместо этого.

Ребята — а если уж быть до конца честным, то девчата — растерянно переглянулись.

— Садитесь, — вздохнул я. — На каком курсе начинаются уроки абстрактного мышления?

Тишина. Я нехотя припомнил инструкции Фёдора Игнатьевича. Ага. Просто так они отвечать не будут, вышколенные. Надо, чтобы на вопрос отвечал кто-то один.

Взглядом я нашёл единственное существо мужского пола и сказал:

— Муратов.

Запомнить все фамилии я, конечно, не успел, да без привязки к лицам оно и бессмысленно, однако с Муратовым всё было до смешного просто. Я и спросил его лишь потому, что мог по фамилии назвать только его. А вовсе не из каких-нибудь дискриминационных соображений.

Парень вскочил.

— Господин учитель, насколько мне известно, в академии нет такой дисциплины.

— Упущение, досадное упущение. Садитесь. Что ж, будем знакомиться.

Любое новое дело лучше всего начинать с рутины. С чего-то такого, где точно понятно, что именно делать, и шансов облажаться минимум.

Я взял мел, повернулся к доске и вывел своё имя: Александр Николаевич Соровский.

— Это я. — Я постучал мелом. — Можете обращаться «господин учитель», можете по имени-отчеству. Вас я пока не запомнил, так что могу ошибаться, путаться, использовать местоимения. Это не из неуважения, прошу понять. Со временем ситуация нормализуется.

Дисциплинированные дети уже строчили в тетрадках. Ну надо же. Вот если бы в родном мире дети были такими, я, может, в школу бы и пошёл работать. Несмотря на чисто символическую зарплату.

— Проведём перекличку. — Я взял со стола классный журнал в кожаном переплёте с золотым тиснением, открыл его. — Акопова?

— Здесь! — подскочила невысокая курносая девушка с тщательно запудренным прыщиком над левой бровью.

— Асафьева!

— Здесь! — более тонким голосом отозвалась высокая девушка с короткой стрижкой в другом конце класса.

Забавные… Когда запомню голоса, нужно будет попробовать делать перекличку не по алфавиту, а по тональности. Может, получится мелодия… Ладно, не отвлекаюсь.

Все мои ученики оказались на месте. Я запомнил, что уже знакомая девушка-одуванчик носит фамилию Вознесенская, а зовётся Стефанией. Кажется, она мне об этом уже говорила.

— Итак, начнём-с! — Я отложил журнал и потёр ладони, как будто мне прям кровь из носу не тереплось приступить к уроку.

Глава 12

Нить за нитью

После тяжких трудов я сидел в своем кабинете и пил волшебный подарочный чай из волшебного подарочного чайника, закусывал принесённым из дома бутербродом и смотрел в окно. В общем, расслаблялся, восстанавливал потраченные силы.

Танька сидела во втором кресле, пила чай и смотрела на меня каким-то совершенно особенным взглядом. Бутерброд не ела, не дал я ей бутерброда. Еще я всяких там рыжих Танек не кормил. Самой надо было озаботиться, вот.

А второе кресло появилось тут буквально само собой, сегодня с утра уже было. Фёдор Игнатьевич не оставлял меня своими мыслями, продолжал обо мне печься и обустраивал изо всех сил, как любимого персонажа компьютерной игры. Душевное ему за то спасибо. Говорить, конечно, не буду, а то возомнит, будто я ему чем-то обязан, задаваться начнёт. Но так, молча с благодарностью подумаю, это невредно.

— Сашка, ты меня удивил, — сказала Танька.

— Я такой, да. А чем?

— Я-то думала, что ты вовсе ничего не умеешь. А ты прямо как настоящий учитель! Даже лучше настоящего. Они все обычно жужжат да жужжат, как мухи, моргнуть не успеешь — уснёшь. А у тебя такое интересное занятие получилось — никто уходить не хотел!

Вздохнул я горестно, ибо знал, что в этом моё проклятие. За что ни возьмусь — хорошо выходит. Хоть ни за что не берись, вот честное слово. Потому что это только кажется, что когда хорошо — хорошо. А на самом деле плохо! Потому что на тех, кто хорошо работает, вечно всех собак вешают. И кошек тоже. И бурундучков с птичками.

Так вот и живём, вытягивая на своих хрупких плечах всё мироздание.

А казалось бы, ну что такого было на занятии? Да ничего особенного, обычное вводное занятие. Объяснил, что будем изучать, только и всего. Нарочито просто, так, чтоб самому понимать. Вот буквально встал перед аудиторией и начал:

— Прежде чем я дам вам определение науки, которую мы с вами будем изучать, я бы хотел сформировать у вас понимание проблематики, понимание предмета. Знать и понимать — вещи разные. Почему? Кто может ответить?

Поднялась одна рука. Бори Муратова.

— Прошу вас, — кивнул я.

Боря вскочил.

— Господин учитель. Знание без осознавания знаемых вещей совершенно никакой пользы человеку не несёт. Можно знать наизусть стихотворение на языке, которого не понимаешь. Но человек, который знает этот язык, однако не помнит стихотворение наизусть, от его прочтения с листа получит большую пользу, нежели тот, кто, не вникая в смысл, прочтёт стихотворение на память!

— Прекрасно. Садитесь, Муратов, вы дали отличный ответ, я бы и сам не сказал лучше. Именно поэтому мы с вами сначала попытаемся понять, а уже потом запишем определение. Итак, вы — курс. Вас здесь тридцать человек… Что такое, Соровская?

Танька тянула руку, хмурясь так, будто была чем-то недовольна.