Вожатый из будущего - Анна Наумова

крошки со стола, надел очки, запустил проект и уютно устроился в кресле, наслаждаясь увиденным. Как будто я снова попал в восьмидесятые! Вот парк Горького, с которым у меня теперь столько связано воспоминаний. Вот кафе «Времена года», которое по старым фотографиями и моим рассказам в деталях воссоздал художник… А вот и метро «Сухаревская» — пока она еще называется «Колхозная». Кажется, сейчас раннее утро, час-пик. Все спешат на работу. Туда-сюда снуют толпы людей. И ни одного школьника в форме! Может быть, сегодня выходной и им не надо на занятия? Я машинально вытер лицо ладонью и понял, что моя рука — совершенно мокрая. Только сейчас я заметил, как жарко. Градусов тридцать, не меньше. Рядом с метро стоит большой автобус, куда по очереди заходят ребята, примерно моих лет, может, немного помладше. У автобуса с блокнотом стоит не очень приятного вида девица, очень похожая на комсорга Люду, с которой я имел несчастье пару раз поссориться, пока жил в общежитии. Надеюсь, это не она? Да не, Людка вроде повыше, да и голос у нее другой. Значит, получилось очень даже реалистично, и все идет, как задумано…

Все, да не все… Что-то пошло не так. И, кажется, я понял, что. Когда я раньше запускал видеоигры в очках дополненной реальности, я четко осознавал, что никуда не перемещаюсь физически, а продолжаю сидеть в кресле, в своей уютной московской квартире, на моих ногах — теплые пушистые тапочки, а вокруг — привычная комфортная обстановка. Сейчас же я каким-то чудом оказался в мире, который сам недавно и придумал, опираясь на свои недавние воспоминания…

Я еще раз вытер рукой лоб и только сейчас понял, что моя рубашка — почти мокрая насквозь. Да и рубашка на мне была какая-то странная… Где удобные худи и штаны отличного качества, в которых я привык ходить по дому? Где мои уютные пушистые тапочки? И, в конце концов, почему так жарко? Сейчас же январь!

Неужели правда? Не веря своим глазам, огляделся вокруг, словно пытаясь найти в окружающей меня действительности хоть какой-то намек на свою привычную московскую квартиру. Однако уютное кресло, в котором я сидел, куда-то исчезло. Не было ни компьютерного стола, сделанного на заказ, ни кровати с ортопедическим матрасов, на плазменного телевизора во всю стену. Я находился на улице, не было никакого намека на январь, стояло знойное лето, вовсю шпарило солнце, с меня градом катился пот, и на мне была какая-то странная форма.

Я все понял, и сердце мое снова заколотилось, как и тогда, когда я впервые очутился на станции «Домодедовская», а вокруг меня сновали странно одетые люди. Теперь уже не оставалось никаких сомнений: я снова попал в восьмидесятые, в мир, который, увидев когда-то, так реалистично воплотил в своем коде.

— Здорово, Матвей! — я внезапно услышал знакомый голос, и кто-то хлопнул меня по плечу. Кто-то очень близкий. Я улыбнулся. Даже не оборачиваясь, я уже понял, кто это.

Глава 2

Я не мог поверить своим глазам. Передо мной стоял мой друг Валька, высокий веснушчатый парень, с меня ростом, с которым мы вместе учились на втором курсе университета и жили в одной комнате в общежитии у метро «Домодедовская» целый месяц, пока я был в теле своего двойника Матвея Ремизова. А еще мы таскали вместе ящики в подвальчике у директора местного продуктового магазина армянина Арсена, чтобы заработать кое-какие деньжата, коротали вечера за бутылочкой портвейна, горланили песни под гитару на черной лестнице общаги и вместе выпутывались из разных передряг.

За Матвея Ремизова он меня и принял, когда впервые увидел меня на платформе станции метро «Домодедовская». Под этим именем я прожил в общежитии целый месяц. И вот теперь я снова находился в теле своего двойника. Чтобы окончательно удостовериться, что я не сплю, я, как и в первый раз, когда попал в восьмидесятые, ущипнул себя за руку. Так и есть! У меня снова тело своего двойника. Нет ни татуировки, ни шрама, который я получил, открывая как-то банку с ананасами на свой день рождения. Но это еще не все. Я не только выгляжу я немного по-другому, но и чувствую себя совсем не так, как девятнадцатилетний Матвей, в тело которого я попал в прошлый раз. Сейчас я взрослее, что ли… Я инстинктивно это осознавал, хотя пока и не имел возможности посмотреться в зеркало. Украдкой я снова провел ладонью по волосам. Но вместо прежней гривы мои пальцы нащупали лишь ежик коротко стриженных волос и небольшой шрам на голове. Да и в плечах я как-то шире стал, что ли, увереннее в себе. Левое плечо вот только побаливает.

Валька был искренне рад меня видеть. Шагнув ко мне, он крепко меня обнял и по привычке сильно хлопнул по спине. Я ответил ему тем же. Может, и в его мире мы давно не виделись? Надо бы, как и тогда, аккуратно выяснить у него, сколько прошло времени, и какой сейчас год.

— Здорово! — только и смог вымолвить я. — А ты тут какими судьбами?

— Теми же, что и ты, — ухмыльнулся Валька. — Вожатым в лагерь еду. Ты давно дембельнулся то?

— Дембельнулся?

— Ну да, отдал долг Родине и дембельнулся. Два года не виделись! Слушай, это целая вечность! А я так и не увидел тебя в военной форме. Ты бы хоть маякнул, что приезжаешь, мы бы с пацанами тебя встретили, поляну накрыли, все, как полагается. Когда Кирюха из армии вернулся, мы хорошо погудели.

Как мы гуляли, отметив окончание службы Кирюхи в воздушно-десантных войсках, я помню. Тогда-то я с ним и познакомился: другие ребята позвали меня за компанию. В желудке у меня тогда здорово урчало, денег не было, а идти в «голодное турне» с гитарой было бесполезно: девчонки, как и парни, тоже ждали стипендии. Поэтому я, недолго думая, охотно согласился. Бравый десантник вернулся не только с подвигами, но и с определенной суммой денег, на которую готов был проставиться. Доставку алкоголя организовал Валька, договорившись с Арсеном. Поскольку проносить спиртное через вахту было категорически запрещено, а под курткой в таком количестве пронести бутылки было нереально, Валька, который принес бутылки в крепкой холщовой сумке, просто привязал к ней конец веревки, а другой конец закинул наверх. Однако все пошло не по плану: как раз в тот момент, когда сумка достигла подоконника, внезапно распахнулась дверь и н пороге заявилась строгая