Я – борец! 2 Назад в СССР - Макс Гудвин

— А-а-а-а! — воскликнул я, вскакивая.

— Ты че, блин! — завопил Павел. Он стоял передо мной по пояс голый, с фиксирующей повязкой на руке.

И никакого Шмеля, как и удара грязным шилом в бок.

— Кошмар, что ли? — спросил у меня Павел.

— Да, походу он, — осмотрелся я, тяжело дыша. Я даже потрогал свой правый бок, ожидая увидеть там аккуратную кровавую точку, но её не было.

— Что, погнали по домам? — спросил меня он.

— Что врачи сказали? — спросил я.

— Сказали, что мне повезло, что плечо удалось вправить без хирургического вмешательства. Сказали: пиво пить можно, а вот спортом заниматься нельзя, пока не заживёт.

— Забавные товарищи, — удивился я.

— Слушай, а реально пойдём, по кружке опрокинем? Пока до вокзала тебя провожу. — вдруг предложил Павел.

— У меня вечером смена, — помотал я головой, но потом добавил: — Только если по одной кружке.

— Я угощаю. Помоги футболку накинуть только.

И вместе с Павлом мы покинули травмпункт, а я решил, что у меня время ещё есть до вечерней электрички. Настроение у Павла было не то чтобы очень подавленное. Мы пару раз обсудили его схватку с Сидоровым, и, пригубив пиво, он даже воскликнул: «Ну ты видел, как я его на 4 балла запустил⁈» А я, желая его поддержать, поддакнул, но для меня было очевидно, что маньяк Сидоров теперь сначала играется со своими жертвами, даёт им надежду, а уже потом ломает.

Пропустив по кружечке, мы доехали до ЖД вокзала, и я пожал левой рукой здоровую руку Павла — тоже левую. А когда я хотел было спросить, как он будет сумку до дома нести, он просто сказал мне, что никак. Что пока отдохнёт от спорта, пока рука не заживёт, и поэтому сумку он мне дарит, а вот форму даёт «погонять».

— Спасибо, — выдал я и, ещё раз попрощавшись, Павел покинул ЖД вокзал, а я пошёл брать билеты на электричку.

К вечеру я был уже в Вороне, входя в общежитие, я остановился возле доски почета.

— Да вы издеваетесь! — смотря на пустую рамочку для моей фотографии.

Тот кто её брал второй раз, не мог не удивится написанному на другой стороне номеру. Немного постояв я мысленно послал всё нахрен и перекинув через плечо, новую синюю сумку из кожзама с надписью Динамо на белой вставке. Поднялся к себе в комнату, где оставил сумку на полу, Генки ожидаемо «дома» не было.

Я снова вышел из общаги и направился во Дворец спорта. Пошёл туда, насвистывая песню про фотографию с наивной подписью «на память», размера девять на двенадцать, наслаждаясь вечерним июльским теплом.

Железобетонные конструкции и кирпичная кладка основания здания Дворца сочетались с крупными витражными окнами. Фасад был украшен гранитной облицовкой и мозаичными панно на спортивную тематику — тут были и пловцы, и боксёры, и борцы, и футболисты. В общем, все. Не было на мозаике только преступных авторитетов, которые затесались в детский спорт и теперь могут координироваться с другими бандами по стационарному телефону. Дверь Дворца спорта оказалась открыта и подпёрта красным кирпичом для вентиляции, и я вошёл в это здание, обернувшись на зеленеющий парк, что был напротив, где по центру лесистой полянки играли родители с детьми на большой детской площадке с деревянными постройками в стиле русских сказок.

На вахте меня встретил мужчина преклонных лет с большими окулярами очков на глазах, дужка которых с одной стороны была перемотана синей изолентой, а значит на века. Я застал его читающим газету.

— Доброго дня. — поздоровался я.

— Доброго. А вы в какую секцию?

— Я к Григо, передайте ему, что Медведь пришел. — услышав это большие глаза мужичка сделались еще шире и он встал, посмотрев на меня так, будто хотел запомнить.

— Ну пойдём, Медведь. — выдал он и пошёл вперёд, жестом показывая чтобы я следовал за ним.

Приближающиеся запахи говорили о том, что мы идём в правильном направлении, а шум глухих и частых ударов по снарядам только подтверждал это.

Войдя в полуоткрытую дверь, я сразу же увидел три ринга на постаментах 6×6 метров и качающиеся от ударов то ли брезентовые, то ли кожаные мешки. Многие висели, словно уши у спаниеля — каплевидные, сморщенные, мягкие сверху, твёрдые внизу. Видимо, наполнитель — песок или опилки. Вряд ли резиновая крошка, и уж тем более не ветошь, как в Таиланде, и не кожа, как в премиум-сегменте данного продукта в нашей стране.

Ринги были переполнены — по три-четыре боксирующие пары в каждом, как и между рингами. Ребята боксировали в шлемах и перчатках на завязках, на конском волосе.

Войдя в зал, вахтёр огляделся по сторонам и, встретившись с кем-то взглядом, поднял руку, а потом указал на меня. Получив такой же жестовый ответ, сказал:

— Иди вдоль рингов налево, там стол. За столом тот, кто тебе нужен.

Зал представлял собой скорее вытянутый прямоугольник, чем квадрат. По противоположной стороне, между мешками, были окна. На дальней стороне — большие зеркала, над которыми висел плакат с надписью: «Бокс — школа мужества!»

Я миновал ринги и, завидев в углу мужчину за столом лет 35–40, остановился. Он был высушен, как изюм, бледен, лыс и худощав, в чёрном костюме «Адидас» — почти таком же, какой я видел у Красова.

— Доброго дня, — поздоровался я. — Я Саша Медведев. Медведь по-вашему.

— Привет, привет, Медведь. Так вот как ты выглядишь. Я думал, ты больше, и говорят, что можешь без проблем шестерым навалять? — кончиками губ улыбнулся Григо.

— Врут. На самом деле — десятерым, и это только правой пяткой, — покачал я головой серьёзно, заодно проверяя может ли авторитет воспринимать бойцовский юмор.

— Чувство юмора — залог интеллекта, — тоже серьёзно проговорил он, — Так чем могу тебе помочь, Медведь — Саша Медведев?

— Говорят, ты город держишь? — начал я с козырей.

— Тоже врут, — кивнул Григо. — Я вон секцию веду, по боксу, и только. Нет желания с кем-нибудь поспарринговать легко?

— Слушай, у меня разговор к тебе. Много времени не отниму. А без борьбы я не дерусь и не спаррингуюсь.

— Ну что же, тогда чё стоишь?