Царская гончая - Катринетт

Старую столицу постигли разруха и мор. Еще одно последствие правления князей на местах. С мором не управились вовремя, и болезнь опустошила все южное побережье, достигнув и без того пустующих Рваных Берегов.

За первым мором последовала новая эпидемия, но власть имущие ничему так и не научились. Десять княжеств, объединенных под началом Волгана Пятого, с трудом держат оборону своих жалких клочков земли.

Райриса моего детства, по рассказам матери, была великой. Сейчас от величия осталось кострище да сумасбродная местечковая власть. Удушив Юг, паразиты заселили Север, обосновавшись в Святом Граде Дождя.

Добраться до новой столицы к первой дате моей казни помешала эпидемия, поразившая Западную часть царства. Люди начали сходить с ума. Дошло до того, что они, сбиваясь в стаи, как волки, вырезали деревни и города.

Мор сменило всепоглощающее безумие.

Ну не тварь ли Судьба, если она есть? У Грехов есть чувство юмора, подарившее мне лишние пару лет жизни.

Поначалу, после моего ареста, было принято решение переждать голод на Юге, а потом все как-то затянулось с приходом безумия с Западных земель.

Я гнил в промозглой тюрьме, пока в родном краю некому было убирать мертвецов с улиц.

И все же обо мне не забывали. Царь писал мне письма.

Когда-то я был не только убийцей его сына, но и другом.

Теперь я – убийца, что купается в угасающих лучах любви и уважения, а Волган – убитый горем отец, чье правление приближается к закату как никогда быстро.

Не знаю, чья потеря разозлила его сильнее, но от бранных выражений, нацарапанных на бумаге, я едва не надрывал живот от смеха.

Женщины – еще один атрибут прошлого.

Женщины, коих глупцы считают вторым сортом, лишенными душ, безмерно коварны, что не может не восхищать. Но за каменными стенами темницы женщин нет, а свою милейшую невесту я желал видеть в последнюю очередь.

Я перещеголял всех своих именитых преступных предшественников. Не каждому удавалось сомкнуть свои пальцы на шее единственного наследника престола, оберегаемого как зеницу ока. Я видел, как жизнь гасла в его прекрасных зеленых глазах, доставшихся ему от папочки, и одаривал его искренней улыбкой в ответ на мольбы сохранить ему жизнь.

Люблю вспоминать о ночи своего триумфа, когда мне удалось превзойти самого себя.

Но каждая ночь сменяется утром. Признаться, я не знал, когда солнце восходит, а когда заходит за горизонт. Я просто чувствовал тяжесть каждого нового пробуждения. Оно будто бы еще сильнее отдаляло меня от призрака свободы, маячившего на границах сознания.

Иногда, в смраде испражнений и затхлости, я чувствовал вольный ветер, некогда беззаботно трепавший мои волосы, и аромат страстно любимых мною мятных конфет. Подсознание играло со мной злую шутку, подталкивая к бездне, именуемой безумием. И хоть на протяжении своего существования я, безусловно, только и делал, что балансировал на ее грани, перспектива провалиться в зловещую пустоту сумасшествия пугала. Перед сном и сразу после пробуждения я увязал в фантазиях, что очень скоро превращались в планы мести. Изо дня в день я, со всей свойственной мне педантичностью, продумывал каждую деталь.

– Ну, здравствуй, Амур Разумовский.

Спотыкаюсь, услышав знакомый голос. Земля уходит из-под ног, и голова наполняется сотнями мыслей, но я не могу поймать ни одну из них.

– Меньше чем через пару недель тебя казнят в Святом Граде Дождя, – вмешался другой человек. За его словами следует удар прикладом в бок. Подсохшие раны, оставленные плетью, вновь кровоточат. Шум в ушах заглушает разговоры заключенных в шеренге.

Этого просто не может быть!

Дружинник скрипуче хихикает и продолжает:

– Изрядно же мы потрудились, таща вас на Север. Я выпью горючки, когда огласят твой приговор. Куплю себе куртизанку, добротно прожаренный кусок оленины. И отпраздную твою смерть.

Это мы еще посмотрим. Я вырву его язык и заставлю захлебнуться в собственной крови.

Она здесь.

Замедляю шаг и с несвойственным мне дружелюбием несу околесицу, отвлекая дружинника:

– Не переусердствуй с продажными женщинами, они знают толк в торговле, – хриплю я, едва ворочая языком после затяжного молчания. Спотыкаюсь, кажется, о корень. Звякают кандалы.

Перед глазами всплывают очертания шикарной женщины. Идеальная бронзовая кожа, хищные карие глаза и цепкие когти, готовые вырвать сердце ради пары золотых монет.

Нет, нет, нет! Только не сейчас!

Делаю глубокий вдох, будто это может затушить пожар, бушующий в груди.

– Это почему?

Он удивлен. Еще сбавляю шаг, насколько это вообще возможно, лениво разминаю скованные за спиной кисти.

Я должен быть готов.

Из-за мешка нет возможности разглядеть собеседника, потому просто поворачиваю голову в сторону, откуда доносится голос.

– Поверь моему опыту, – смеюсь я. Звуки вырываются сиплым карканьем. – Сегодня ты покупаешь ее, а завтра она продает тебя и твои вещи на ближайшем рынке.

– В каком смысле, Зверь?

Судя по голосу, он не может быть старше меня. Походка быстрая, слегка подпрыгивающая. От него пахнет жаренным на костре мясом и сушеными яблоками. Невысокий. Ему приходится делать три шага, когда я делаю два. Дружинник слишком наивен, голос его мне не знаком, да и молод, из чего можно сделать вывод, что он новобранец.

Это будет просто.

Криво улыбаюсь. Песок из мешка тут же попадает в рот.

– Женщины очень хитрые, – заговорщицкий тон, будто делюсь с ним сокровенной тайной. – Даже самая глупая с виду дама умнее тебя.

– Неправда! – возмущенно и будто обиженно шипит дружинник, сопровождая негодование тычком дула ружья в оголенный бок. Холод металла заставляет меня едва заметно дернуться. Его явно зацепили мои слова. Беспечно пожимаю плечами. Грубая мешковина царапает кожу, из-за чего она постоянно чешется.

– Девушки… – мечтательно тяну я. – Они прекрасны. Жаль, что ты никогда не можешь быть уверенным в их преданности.

Второй человек недовольно хмыкает.

Она.

Слабое дуновение ветра ласково толкает в спину, и мир становится чуть темнее. Пение птиц и хруст сухих веток с непривычки режут слух. Песок постепенно сменяется твердой землей. Даже перешептывания заключенных стихают. Дышать гораздо легче. Прохладный лесной воздух проникает сквозь ткань, пахнет хвоей и травами. Мы вступили в центральные леса. Еще пару ночей, и мы окажемся у подножия Змеиных Хребтов, а оттуда до новой столицы рукой подать. Неделя, может, дней десять, и я встречусь с царем и Советом.

– Эй, красавчик, чего унываешь? – пропевает нежный женский голос справа.

Он принадлежит спутнице новобранца. Расправляю плечи, чувствуя, как дуло ружья упирается в бок. Раздается смешок. Девица явно довольна собой. Не узнать ее голос невозможно. Тяжело признаться, но я рад вновь услышать Идэр спустя столько лет.

– Зилим, прогуляйся. Я поболтаю с этим