Железный лев. Том 3. Падаванство - Михаил Алексеевич Ланцов

Еще по сентябрю император личным письмом вызвал в столицу. Оказывая великую честь хлопотами о поступлении в Николаевскую академию генерального штаба. Так-то там требовался ценз в два года действительной службы, которых у Льва не имелось, но император распорядился закрыть на это глаза.

Милость?

Еще какая. Личное участие в судьбе. Вот только даром Толстому ненужная. Но и откажешься. Заодно, как довольно скоро догадался Лев Николаевич, государь его к себе вытаскивал: посидеть — поболтать. Очень уж запала ему в душу песня о «Тревожной молодости».

Очень.

А вместе с тем, к нему явно пришло понимание, что этот, без всякого сомнения, одаренный и везучий молодой офицер не только предан престолу, но и крайне полезен. Производство селитры-то в минувшем году достигло семи тысяч пудов[2] и продолжало увеличиваться. Отчего Николай Павлович натурально млел. Ведь если так продолжится — через несколько лет удастся полностью закрыть потребности империи в этом стратегически важном сырье. Избавившись от опасного импорта, который в случае войны всегда можно было обрезать.

Вот и решил облагодетельствовать «мальчика».

Академия эта, к слову, была еще весьма специфической и весьма непопулярной в войсках. Каких-то явных льгот она пока не давала. Да, если выпустится по первому разряду, можно было получить следующий чин. Однако на службе его взять выглядело попроще. Опозориться же в академии имелась масса возможностей. Вот человек по двадцать-двадцать пять с трудом ежегодно и находили.

Чуть ли не силком.

Учиться в Санкт-Петербурге Льву Николаевичу было не с руки. И это все отлично понимали, включая Николая Павловича. Поэтому ему в порядке исключения позволили сдать экзамены за первый класс экстерном. Чем он и занимался в первую очередь, явившись в конце 1847 года в столицу.

Вызов!

Серьезное дело.

Однако Лев Николаевич готовился всю осень. Плюс имел определенный «навес» знаний из будущего. Поэтому сумел вполне успешно защититься. Местами даже ставя экзаменаторов в тупик, так как делал, по их мнению, парадоксальные, но верные и непривычные им выводы.

На этих экзаменах ведь не требовалось выдавать тарабарщину наизусть. Нет. Куда важнее было уметь это все анализировать и аргументированно докладывать. Например, на экзамене по Стратегии разбирали некое сражение Наполеоновских войн или XVIII века и делали вывод о том, какая польза есть в этом сражении для предстоящих войн. Тут-то Лев Николаевич и отжигал, яко звезда.

Местами спорил.

Даже где-то на грани. Но… сумел убедить в своей правоте, применяя, в том числе и методы штабной игры. Знаменитый германский Kriegsspiel[3] уже появился, но имел тактический характер и применялся покамест крайне ограниченно. Лишь в Пруссии, где с 1824 года стала обязательной при подготовке офицеров. Во всех остальных странах этим пока в целом пренебрегали.

Толстой ничего про эту игру не знал.

Не удосужился.

Он был знаком с более поздними ее формами. Отчего немало поломал мозги своим экзаменаторам, явно неготовым к такому. Получив при этом самые высокие оценки. А его старый знакомый, Дмитрий Алексеевич Милютин, уже ставший к этому времени полковником, подарил графу эту самую германскую игру с самыми наилучшими пожеланиями. Он догадался. И немало повеселился, наблюдая за происходящим, о чем императору лично и доложил при случае.

Лев же теперь возвращался в Казань с ворохом практических заданий для защиты экзаменов второго года обучения… На первый взгляд неподъемных. Было видно, что кто-то постарался нагрузить молодого графа вне всякой меры. Ведь в силу специфики защиты Льву Николаевичу предстояло выполнить объем практических работ куда больший, чем обычному учащемуся. Не говоря уже о том, что задания выглядели с подковыркой и даже провокацией. Но… но… но… После такой блистательной защиты за первый год учебы ему очень не хотелось провалиться на втором. Стыдно просто.

Наталья же Александровна оставалась в столице.

Официально они обручились.

И разбежались до будущей зимы. Просто в силу юности этой особы, чтобы ей уже стукнуло восемнадцать.

— Лев Николаевич, — крикнул Ефим. — Подъезжаем.

— Тихо все?

— Как есть тихо. Видать, не ждали.

— И то верно. — улыбнулся граф.

Он в этот раз часть пути проделал по Николаевской железной дороги, которую фрагментарно уже ввели в эксплуатацию. А другую часть шел вдоль нее, по наезженному зимнику, пользуясь переменными лошадьми.

Гнал.

В итоге успел опередить график ожидаемого прибытия на неделю, если не больше.

Зачем?

Видимо, какое-то внутреннее чувство паранойи. Он просто опасался засады. Лев Николаевич попросту не верил, что англичане от него отстали так просто. То награду за голову назначают, то выплачивают приличную сумму и забывают.

Нет.

Нет… Уж кто-кто, а они так точно никогда не поступили бы. Граф у них почти наверняка взят на карандаш и если не разрабатывается, то хотя бы отслеживается. И выжидая удобный случай.

Для чего?

Поди тут угадай. Но едва ли для чего-то хорошего…

Пересекли Волгу по льду.

Начали подъем.

И тут конный поперек дороги.

— Куда прешь! — невольно воскликнул Ефим.

— Не ори! От губернатора.

— Что случилось? — крикнул Лев Николаевич, не высовываясь на мороз и невольно достав револьвер. Мало ли засада?

— Просит к нему заехать.

Лев молча вышел и осмотрелся.

Улица как улица. Ничего примечательно. Лишних людей нет. Да и в окна на них мутные личности вроде как не пялятся.

Чуть еще подумал.

После чего кивнул своим людям, что ехали в двух последующих зимних каретах. И сел обратно.

Ефим тронул лошадей и последовал за всадником.

Граф же достал два револьвера и перевел их в боевой взвод, приготовившись к возможному бою. Он знал, жест, показанный скрытно бойцам охраны, ими был распознан. И они сейчас тоже готовы по первому окрику высыпать на улицу и открыть огонь.

Минута.

Пятая.

Вот минули ворота кремля. И… да обошлось вроде.

Кремль не выглядел гудящим роем, набитым солдатами. И все вокруг стояли весьма расслабленными и недовольными службой. Зима не тетка — касается морозом, а форма далеко не такая удобная и теплая, как хотелось бы.

Вышел.

Тишина.

Жестом приказал своей охране оставаться у особняка, сам же направился внутрь. Не снимая, впрочем, своего револьвера в кобуре с боевого взвода. И даже отстегнув «парковочный» ремешок для ускоренного выхватывания.

Приемная губернатора.

Приветливый, чуть нервный секретарь. Вон — капелька пота на висках.

— Доброго дня. Как ваше самочувствие? — поздоровался с ним граф.

— Отменно. И вам здравствовать, Лев Николаевич.

— Все ли у вас ладно?

—