Жизнь - Анатолий Анатольевич Логинов

Том вдруг опять очнулся от страшной силы удара. Удар был так силен, что болела каждая жилка и каждая косточка тела, но особенно сильно — левый бок. Глаза не открывались. Голова казалась налитой свинцом. Пахнуло свежим ветром и почему-то, как ему показалось, бензином, а не больницей. «Черт меня побери! Знал же, что с Гарри связываться себе дороже. И вообще, мафия есть мафия, пусть и не итальянская, а ирландская… Какая, на хрен, мафия? Ну и шибануло меня, господи, боже мой! Уже и не пойму… Ой, бл… не трогайте меня, больно же! На хрен за плечо трясете, мрази! Больно же! Где я? Что со мной? »

— Разряд! Еще разряд…

Неожиданно он словно бы оказался на знакомой улице, лежащим на земле и окруженным толпой любопытных. Услышал, как один из прохожих рассказывал полицейскому в форме сороковых годов.

— Доктор, я все видел. Мистер переходил дорогу, когда из-за поворота выскочил Форд, модель восемнадцать, кажется. Видимо водитель не справился с управлением, автомобиль вильнул и сбил мистера. Повезло, что удар пришелся вскользь, если бы ударил прямо — убил бы на месте. Номера я разглядеть не успел.

— Понятно. Спасибо, сэр. Прошу задержаться для составления протокола. А вы, мистер?

— Я врач. Разрешите осмотреть больного, офицер?

— Конечно…

«Странно знакомый диалог» — мелькнула мысль и опять навалилась чернота беспамятства…

Из которой Толик выплыл, очнувшись явно в больничной палате. Причем больнице, как ему показалось по увиденной халатам и аппаратуре, американской. Русские врачи и медсестры выглядят немного иначе. Да и негритянок среди них встретить весьма сложно.

— Доктор, он очнулся! Глаза открыл, — крикнул кто-то сбоку по-английски, подтверждая его первое впечатление.

— Где я? Что случилось? — к удивлению Толика, его вопрос прозвучал тоже по-английски.

— Отлично, сэр! — над ним наклонился… врач, похоже. — Вы очнулись, все будет хорошо.

— Где я? — прошептал еще раз свой вопрос Том. И испуганно замолчал, внезапно поняв, насколько слабо звучит его голос.

— Вы в центре имени Уолтера Рида[1], сэр, — ответил врач. — Пожалуйста не напрягайтесь… — попытался что-то еще рассказать Тому. Но не успел, потому что опять… распахнувший дверь Грэм оказался точно на линии прицела. Ни он, ни идущий за ним темнокожий азиат не успели ничего понять. Громыхнул пистолет и пули ударили в грудь предателя, изображавшего охранника. Том выстрелил снова, убив его напарника. И еще раз — в отрытую дверь. Потом в упавший стул с противным чмоканьем врезались пули. С учетом того, что кроме этих звуков и довольно громкого лязга затворов, он больше ничего не слышал, враги явно не хотели поднимать шума. Значит, гранаты пока можно было не опасаться. Из коридора до ушей Тома донесся сначала короткий вскрик. Потом, спинку кресла и в стену над головой Томпсона ударило несколько пуль. Стреляли из бесшумного оружия, так что броска гранты можно было не опасаться. Том приподнялся… Вдруг одна из пуль, летевших из коридора, ударила его в плечо. В глазах потемнело и он снова потерял сознание…

— Очнулись, сэр? — теперь голос был женский. — Хотите пить?

— О-оч-чень, — хрипло бросил в полутьму Том и почувствовал, как ловкие сильные руки приподнимают его в полусидячее положение. Потом к губам поднесли стакан и он сделал глоток, чувствуя как по телу разливается блаженство.

«Жив, чертяка. Ай да Томпсон, ай да сукин сын! — мелькнула в голове мысль. Сменившаяся следующей, почему- то сопровождающейся картинкой падающего горящего истребителя — Будем жить, ребята!»

Таймаут

Таймаут[2]

Что наша жизнь? Игра!…

Сегодня ты, а завтра я.

П. Чайковский

Звонок прозвучал неожиданно, громко и резко, словно крик встревоженного неизвестного науке животного. Тишина, до того царившая в доме и прерываемая только постукиванием напольных и настенных часов, да мерным дыханием человека, сидящего в кабинете, с испугом попряталась по углам. Телефон же звонил без передышки. Словно на том конце провода заранее знали, что Том дома, и хотели обязательно поговорить с ним.

Сидевший в кресле Томпсон негромко выругался. Положил на стоящий рядом журнальный столик толстую папку с бумагами, подписанную просто «Номер Три». Тяжело вздохнув, он взял прислоненную к креслу трость и, ругаясь сквозь зубы, выбрался из кресла. Постоял, прислушиваясь. Словно надеясь, что либо кто-то снимет трубку, либо звонившему надоест бесцельное ожидание ответа. Не дождался. Неторопливо, словно опасаясь развалиться на ходу, Том доковылял до столика с параллельным телефоном. Ворча себе под нос, что давно надо было передвинуть его поближе к креслу, чтобы не тащиться через всю комнату.

— Халло! Брэнд, ты совсем обнаглел, не даешь спокойно посидеть раненому герою. Что, так срочно? О’кей, жду, — положив трубку, Том нажал кнопку селектора и сообщил охране, кто и когда подъедет. После чего возвращаться к креслу не стал, а черепашьим галопом отправился в гостиную. Куда, не дожидаясь указаний, расторопный «бой» Сэм Беггинс, в костюме официанта, но с кобурой на ремне, уже принес бутылки с виски и содовой. И даже, учитывая вкусы Тома и его гостя, канапе с красной и черной икрой. Кивнув в знак благодарности, Томпсон устроился поближе к столику со всеми этими вкусностями и приготовился ждать гостя.

Ожидание не затянулось больше, чем на полчаса. Брэнд ворвался в комнату радостный, словно дядя Скрудж, искупавшийся в золоте.

— Привет, Автомат!

— Привет, привет… и утром два привета! — ответил Том.

Брэнд, знавший этот анекдот, разразился смехом.

— Так ты еще и плейбой у нас! Небось по девочкам шастаешь, пока жена в Калифорнии. А для прикрытия жалуешься на ранения, — заржал он. — Ох, сдать бы тебя нашим яйцеголовым для опытов. Выжил там, где и бизон бы помер. И не успел выздороветь, а уже как истинный плейбой по девкам пошел…

— Не издевайся, Вождь, — махнул рукой Том. — Садись лучше и я сяду…

— Что, совсем нехорошо? — участливо спросил Брэнд, наблюдая, как Том осторожно и несколько неуклюже размещается в кресле. Сам Джо уселся в свое одним слитным кошачьим движением, одновременно успев положить на столик папку с бумагами.

— Терпимо, — отмахнулся Томпсон. — Давай, рассказывай. Хвастайся, — добавил он, увидев расплывшееся